сообразила, что номер снимать было необязательно, можно было просто положить сына к себе в люкс, Гришины бойцы в два счета перетащили бы его кроватку. Да и на диване Серенька вполне бы мог уместиться, но что сделано – то сделано, и Матрена Григорьевна согласилась переночевать последнюю ночь в комнате мальчика.
Она, правда, несколько изумленно смотрела на Ирину, только сейчас поняв, что та спит в отдельном номере, а не с сыном, но промолчала, не стала говорить ничего: хозяин – барин.
Замковская приняла, наконец, ванну, поужинала в номере и опять уперлась в свою вечную вечернюю проблему – чем заняться? Правильнее всего было бы лечь спать, но эта разумная правильность не хотела реализовываться: адреналин все еще гулял по артериям и венам ее тела, и сна не было ни в одном глазу.
Она знала, чем ей нужно заняться, – читать «Письма из Энска», но упорно пыталась не замечать этого своего знания. На протяжении всего ее путешествия в Италию письма были с ней, но ей удавалось каждый раз придумывать причину, чтобы не читать – то освещение тусклое, то она слишком устала, то просто настроения думать нет.
Проблема была в том, что хотя она обещала Зуеву, да и сама хорошо понимала, что текст этот ей полезен и, возможно, даже необходим, но погрузиться в него означало как минимум две вещи.
Во-первых, опять пережить ту мучительную боль, которая захлестнула ее в прошлый раз. И, во-вторых, хотела она того или нет, письма властно говорили ей: если ты хочешь спасти сына – ты должна измениться сама, сломать стереотипы, перетряхнуть иерархию ценностей, забыть о многом привычном и любимом.
А вот решиться, подталкиваемая к этому, казалось бы, со всех сторон обстоятельствами и людьми, Замковская никак не могла. Слишком долго она шла к этой своей спокойной сегодняшней жизни, слишком дорого за нее заплатила. И уподобиться героине этих писем, снять с себя панцирь привычек, остаться голой на ветру оказывалось для Ирины, несмотря на всю ее любовь к сыну, слишком серьезным поступком.
Если бы еще кто-то мог гарантировать победу в этой борьбе, тогда понятно – сожми зубы, закуси губу, скажи себе «Три года полного самозабвения и все – победа, сын – нормальный, здоровый человек…» Но никто – ни Зуев, ни Матрена – ничего подобного ей не обещали.
Замковская вздохнула, заставила себя взять бумаги с «Письмами» и забралась в кресло с ногами. Она отложила первый, прочитанный раньше лист, и сосредоточилась на втором, когда в дверь постучали…
11
Ирина лежала в постели, глядела в темноту широко раскрытыми глазами и вдруг поймала себя на мысли, что если бы у нее были заяц или пожарная машинка, она бы тоже сейчас с удовольствием прижимала их к себе.
Поздний посетитель оказался тем самым маленьким и свиноглазым человечком, про которого местное телевидение рассказывало несколько дней назад. Охранник у входа, который пропустил его без разрешения Ирины, получил от Гриши на следующий день по полной программе. Никаких следов автокатастрофы у вошедшего видно не было, кроме неприятного голоса и омерзительной привычки