лишь любовью к немцам и играм в войну. В нём не было ничего царственного. Пётр Фёдорович был отходчив, не умел гневаться и был уверен в помощи и поддержке Фридриха Великого 37как только взойдёт на престол. По своему простодушию он и не скрывал, что первое, чем займется по смерти тётки – наладит дружбу с Пруссией и будет воевать с Данией за Шлезвиг. Из-за его дикой идеи даже, чуть было не обменяли Голштинию на Ольденбург, но сделка с датчанами не удалась.
Двор вслед за государыней осознавал, что её племянник – дурак, а невестка – очень умна. Пётр4, судя по упоминанию Екатерины3, называл её «госпожа Подмога» и, несмотря на раздражение, в трудные минуты приходил за её помощью и даже, говорят, передоверял ей, потихоньку от государыни, ведение голштинских дел. 31).
До 1 июня 1760 года шестилетний мальчик мало чем отличался от сверстников. Назначение обер-гофмейстером при Павле генерал-поручика и действительного камергера Никиту Ивановича Панина38, нашего бывшего посланника в Швеции, начавшего с того, что научил мальчика полоскать рот, изменило жизнь Павла Петровича. 1 августа 1760 года Павел Петрович впервые посетил оперу в оперном доме. В присутствии Елизаветы Петровны была представлена французская трагедия Митридата, с балетом. Когда Павлу исполнилось 6 лет, он в первый раз присутствовал на парадном обеде во дворце, после чего его стали считать достаточно взрослым для того, чтобы приглашать иностранных посланников представляться ему на отдельных аудиенциях.
Женский персонал, окружавший Павла, был недоволен назначением Панина. «Какъ у Государыни Панинъ обедалъ, подослалъ Павелъ Петровичъ подсмотреть его: сказали, что парикъ съ узлами и старикъ – а Панину въ это время было только 42 года – угрюмый. Другой разъ, увидя въ Петергофе, что старикъ идетъ въ парике, въ голубомъ кафтане, съ обшлагами желтыми бархатными, Павелъ Петровичъ заключил что это Панинъ38 и неописанно струсилъ, для того, что уже разсказано было, что какъ скоро онъ определится, то не будетъ допускать женщинъ и все веселости отнимутъ. Павелъ встретил своего оберъ-гофмейстера слезами». 21).
Песков9 пишет, что Павел, стараниями его мамушек, плакал уже за месяц до вступления Панина в должность, рассказывали о его угрюмости и то, что к нему их не будут допускать, а веселья больше не будет. Однажды перед обедом, когда Павел с мамушками уже сидел за столом, вошли: Иван Иванович Шувалов,39 за ним граф Михайло Ларионович Воронцов40, а за Михайло Ларионовичем – Никита Иванович Панин, где и было объявлено о назначении Никиты Ивановича обер-гофмейстером Его Высочества. Павел заплакал и отказался от еды.
Как-то после прогулки Павла с Никитой Ивановичем по саду, увидев большой накрытый стол, и много из гулявших с ним по саду кавалеров у стола, взвыл почти во весь голос, поскольку не привык, есть в такой