такой агрессии от него не ожидала, потому невольно отступила.
– Да нет, я допускаю мысль… В принципе, пусть люди делают хоть что, если другим не мешают…
– И это не так омерзительно?
– Ну, наверное. Лишь бы им нравилось.
– А сама в колодку хочешь?
– Ни за что! – воскликнула и спешно добавила, признавая в его аргументах смысл: – Хотя ты прав, осуждать женщину, которая этого хочет, как-то инфантильно и неправильно…
И вдруг Артем почти закричал:
– Как ты можешь?! Лиля!
– Что? – опешила я еще сильнее.
– Ты ведь только что отказалась от своих принципов!
– Что? Да я не…
– Никаких приоритетов! – он фактически не орал, но сильно давил тоном: – Внутри стержня нет? Ее же ебут толпой, а она кончает раз за разом под присмотром нанятой мной дамочки, которую все тут называют надзирательницей? Это нормально? А как же любовь, романтика, взаимоуважение? Для тебя они за полминуты стали пустыми звуками? Спать-то ночью спокойно будешь, так запросто признав, что в мире больше нет любви и романтики, а?
– Да я не…
Он сбавил тон, вновь начиная улыбаться:
– Я пошутил, расслабься. Просто ты так классно сбиваешься с толку – я это еще после поцелуя заметил – что хочется сбивать и сбивать. Идем уже на четвертый, пока фотограф на месте.
Я еще меньше была уверена, что хочу с ним куда-то идти, но поплелась следом. Юмор у Артема такой, очень странный и обескураживающий. Но, если уж начистоту, моя реакция действительно должна была его развеселить – так в чем проблема: в сомнительных шутках Артема или моих неадекватных реакциях? Вот потому и плелась, будто бы где-то там, как раз на четвертом этаже самого злачного места в мире и найдутся ответы.
Глава 8
Иногда ресторан означает просто ресторан. Именно им он и был по всем известным мне критериям ресторанности. Похоже, здесь собираются все самые-самые випы в свободное от извращений время. Не удивлюсь, если тут же проводятся официальные деловые обеды и переговоры – не зря же я разглядела другой выход, ведущий скорее всего на торец здания, а не в общий холл. Быть может, он даже обладает какой-нибудь отдельной приличной вывеской, не имеющей ничего общего с названием заведения. Образец утонченной цивилизованности: не шагай дальше и не поймешь, на каких пороках он зиждется.
Артем еще по пути позвонил фотографу и попросил спуститься в ресторан.
– Вот, модель тебе привел, – представил он меня без имени невысокому и очень изящному мужчине, одетому в слишком широкие для него штаны и футболку.
Тот окинул меня почти презрительным взглядом, вздохнул и резюмировал:
– Саныч, я просил, конечно, робость, но не до такой же степени!
– Времена такие наступили. – Артем развел руками. – Или ширпотреб, или непроходимая безнадежная робость. Ваяй из того, что есть, гений.
– Попытаюсь. – Фотограф даже щупать меня начал, но без