управились, стало быть, – ухмыльнулся витязь.
– Сомневался? – фыркнул старший дружинник, изогнув бровь.
– Переживал, – поправила девушка и, внимательно посмотрев на собеседника, заботливо провела рукой по перепачканной кровью щеке. – Ранен ты, Зорька?
– Нет, Умилушка, то не моя кровь, – заверил Зорька, успев коснуться губами нежной кожи её запястья.
Умила смущённо одёрнула кисть, посмотрела на подругу.
– Настрелялась, Радмила?
– Вдоволь, – скривилась лучница, поправляя обрезанные пальцы перчатки.
– Стройся! – раздался властный голос.
Спешно выстроившись, воины обратили взоры на широкоплечего мужчину лет сорока семи. Его густые усы уходили в бороду, голубые глаза окидывали дружинников холодом, на шлеме танцевали серебряные отблески луны, крепкая ладонь сжимала резную рукоять меча, а русые волосы волнами ниспадали на могучую спину.
– Все целы? Никто не ранен? – спросил воевода.
– В порядке все, батый*, – ответил старший дружинник.
__________________________________________________________________
Налучье* – футляр для ношения и хранения лука.
Батый* – Батя, отец.
– Заночуем в той деревне, – чеканил он, – пошли.
Воины двинулись вперёд, омуженки, оседлав коней, поскакали к деревне, желая отыскать братьям по оружию ночлег. Навалившись на друга, Зорька ухмыльнулся:
– Ну что, могучий Бер*, напугал османцев?
– Ну, мы их с сестрицей сначала погоняли, – улыбнулся тот, сняв шлем с головы, – напугали шибко, разделили да перерезали… Аки всегда.
– М-да, любите вы то, – смеялся друг.
– Говорил с ней, Баровит? – шепнул Бер, глядя в след удаляющейся Умиле.
Баровит – старший дружинник, искусный воин, коего все кликали Красной Зорькой – заметно помрачнел, вздохнул и буркнул нехотя:
– Говорил. А толку?
– Сызнова отказала? – догадался друг.
– Скажи мне, Волот, чего твоей сестре надобно? – спросил Баровит. – Ведь просто разворачивает меня, дескать, не пойду за тебя, а отчего не говорит.
– Сам не понимаю, – пожал плечами Бер. – Я же вижу, как она рвётся к тебе, а почто замуж не хочет, не знаю. Ты не сдавайся, токмо.
– Ну-ну, – горько ухмыльнулся Зорька, – доконает она меня, видят Боги. Умила, аки пламя – красивая да завораживающая, а коснёшься, опалит да не заметит… Непокорна да строптива, тем хороша.
– Ой, ну куда она денется? Сдастся крепость твоя, терпения наберись токмо, – заверил Волот, похлопав Баровита по плечу.
Баровит улыбнулся, страстно желая верить словам друга. Деревенька была уже близко, слышались глухие стуки в двери и девичьи голоса, покой они сулили уставшим воинам. Ночлег, да кружка воды – всё чего им так сейчас хотелось.
Бурное море выбрасывало на берег хрустальные бусы, Дивия сыпала бисер звёзд над вязью полей. Синеглазая Мара ходила меж павших воинов, унося души по тропам птичьих стай, в край дремлющих ветров, погружая их в вечное забвение. Тишина, покой и небо, дожидающееся тонких игл инея рассвета.
__________________________________________________________________
Бер*