это естественно и нормально. А яркая жизнь в телевизоре и на страницах книг кажется какой-то ложью, радостным спектаклем, что разыгрывается в иной вселенной. Балы в шикарных дворцах, огромный лайнер, плывущий в сторону заката по прекрасному океану, безумные карнавалы с танцами и фейерверками, голубые лагуны с пальмами – всё это лишь картинки на экране. Читала книги, смотрела фильмы, рисовала, но это было ничем иным, как неосознанное заполнение пустоты. И нет, поняла она вдруг, внутренний бунт начался, пожалуй, не с водного шара. Он зародился в ту секунду, когда она решила отвести пострадавшего в драке Глеба домой. Именно тогда упала первая костяшка домино, и теперь невыносимо хотелось, чтобы следующие костяшки падали и падали. Чтобы постоянно происходило что-то неожиданное. Такое, как это путешествие по лесной дороге в компании людей, которых она не слишком-то и знала. И не важно, получится ли вызвать этого Хранителя Тайн или нет, главное – костяшки продолжали падать.
Агата взглянула на Павла. Само его присутствие здесь тоже было событием, которое вчерашняя Агата даже допустить не могла. Кто он? Тихий ботаник? Судя по виду, Паша-очкарик и мухи не обидит, но… Агате было не по себе от его покорности, и её настораживало, что он до сих пор не поинтересовался, куда они следуют. Это ведь не нормально. Нет, с ним явно что-то не так.
Фонарик в руке Глеба высветил с правой стороны дороги останки ограды – ржавые столбы, рваные клочья сетки рабицы. А дальше, за еловым сухостоем, темнел силуэт здания.
Когда приблизились к бывшему туберкулёзному диспансеру, Агата вспомнила слова Глеба про то, что это плохое место. Её восторженного приключенческого настроя поубавилось. Уж больно жутко выглядело здание, в котором когда-то в страшных мучениях погибло множество людей. Как гигантский, потрёпанный временем склеп. А эти окна… словно чёрные раззявленные рты, готовые поглотить всех и вся. Ох уж это богатое воображение – дар и проклятие в одном флаконе. Взгляд Агаты скользил по растрескавшимся стенам из жёлтого кирпича, по покорёженным водосточным трубам. Всеми силами стараясь подавить страх, она твердила себе, что это всего лишь пустое полуразрушенное здание. Таких тысячи в России, и тут нечего бояться.
– Жутковато здесь, правда? – тихо, словно опасаясь потревожить дремлющие в здании тёмные силы, промолвил Глеб.
Агата представила себе, как много лет назад пациенты этого заведения с тоской смотрели на то, как умирает осень за окнами. Отчего-то больницы у неё всегда ассоциировались с дождливой осенью, с увяданием. Она не стала строить из себя бесстрашную пофигистку:
– Мрачное местечко. У меня мурашки по коже.
Они одновременно посмотрели на Павла, ожидая, что и он поделится своим мнением. Но услышали лишь мертвенную тишину леса.
– Ты хоть в курсе, зачем мы здесь? – спросил Глеб.
У него возникло подозрение, что у этого мелкого очкарика не всё в порядке с головой. Какой-то он отстранённый, не живой. Будто манекен ходячий. Из какой пыльной витрины его вытащила Агата?
Павел