учителем труда в гимназию. Не самое это было доходное место, но с детьми он ладил, а главное – получил возможность заниматься тем, что умел делать особо хорошо и что обеспечивало ему вполне сытую жизнь. Золотые руки Качарина очень ценились…
Зойка залетела в комнату, как всегда, с громким топотом. Обычно ее поступь была слышна далеко на подходах, но, задумавшись, Качарин обнаружил физкультурницу только тогда, когда она с грохотом распахнула дверь – вполне тихая дверь всегда грохотала под рукой метательницы дисков.
– Василич, спасибочки! Сколько я тебе должна?
– Пятьдесят рублей. – Качарин протянул утюг.
– Спятил, что ли?! – не поверила Зойка.
– Да тут работы почти никакой. – Совсем бесплатно Качарин не делал ничего. Из принципа. – Считай, полтинник просто за срочность.
– Ну, спасибочки! – повторила Зойка, протянула деньги, чмокнула мастера в щеку. – Тогда я побежала!
– Стой! – хватанул Качарин крепкую Зойкину руку. – Что там у Володи?
– Что-что! – Крепкая рука мгновенно стала каменной, а добродушный голос – злым. – Сама пока не знаю! Володька от следака выполз мрачный, аж жуть! Ждет меня в тренерской. Сейчас я его до дома провожу и все разузнаю.
Андрей Васильевич усмехнулся. Провожание Гриневича будет как всегда означать, что тот повезет на своих «жигулях» Зойку до ее собственного дома.
Он вновь придвинулся к окну, вытащил очередную сигарету и принялся вертеть ее в пальцах, решая: закурить или все же малость обождать, дать передышку легким. Затем прикинул, что одной больше, одной меньше, уже не суть важно, и щелкнул дешевой зажигалкой. В этот момент из-за пристройки появились физкультурники и направились, минуя «пятачок», в дальний угол школьного двора, где Гриневич оставлял свою машину. Володя шел, хмуро глядя себе под ноги, а Зойка топала рядом, возбужденно уставившись в его профиль и шевеля губами. Они даже внимания не обратили на Лину Томашевскую, все так же продолжавшую кого-то поджидать на «пятачке», однако Лина обратила на себя внимание сама.
– Здравствуйте! – произнесла она громко и при этом посмотрела на парочку с любопытством.
– Здравствуй, – обернулась Ляхова.
Гриневич лишь покосился на девушку и кивнул. Он явно не был расположен даже к краткому общению.
Лина проводила взглядом спины физкультурников, тоже вытащила новую сигаретку, и тут из-за угла основного здания вынырнул Мухин.
– Ты чего на звонки не отвечаешь?! – заорал он. – Я тебя ищу, звоню!..
– У меня, наверное, звук был отключен, – даже не удосужившись вытащить и проверить телефон, отозвалась Лина, бросила на асфальт незажженную сигарету и лениво скомандовала: – Пошли уж…
– Дурень, – тихо произнес Качарин. – Попьет эта фифа твоей крови.
Он плотно закрыл форточку, с силой задвинул жалюзи, сел за стол и вытащил старую магнитолу, которую ему всучила соседка по подъезду.
По-хорошему, этот образец еще советской радиоэлектроники давно следовало бы выбросить, но соседка была старой,