на свой юный возраст, почувствовала, что за учтивостью придворного скрывается жестокость человека, который готов на все, лишь бы добиться своего.
Неудивительно, что его не любят. Нортумберленд доверяет моему отцу, который деятельно участвует в управлении государством, но я слышала, как родители называли герцога выскочкой, жадным и ненасытным мошенником. Они презирали его как сына казненного изменника[5]. Но все эти разговоры родители вели только тогда, когда думали, что я их не слышу. После того как они сообщили о грядущей свадьбе Джейн, я слышала от них только громкие похвалы в адрес Нортумберленда: герцог, мол, прекрасный муж и отец, умный государственный деятель, учтивый джентльмен, а в рыцарских состязаниях ему нет равных.
Но истинное положение вещей уяснить трудно, в особенности если речь идет о выдающихся личностях. Наблюдая отношение родителей к Нортумберленду, я поняла, что люди могут кого-то нахваливать в глаза, но потом, у него за спиной, произносить речи совершенно противоположного свойства. Я подозреваю, что отец всего лишь изображал дружеское расположение к Нортумберленду, чтобы использовать его в своих целях, потому что союз с герцогом был скорейшим путем к вершинам власти в королевстве.
Мне герцог сразу же не понравился. К счастью, он меня почти не заметил – так раздувался от ощущения собственной важности, что даже не обратил внимания на мой поклон. И Нортумберленда явно вывело из себя холодное отношение Джейн к его сыну. Наши родители усиленно изображали радость и разыгрывали из себя приветливых хозяев, но позднее, когда гости ушли, они напустились на мою сестру, которую за проявленную неучтивость отправили спать без ужина.
Но сегодня, я не сомневалась, все будет иначе – я была так счастлива выйти замуж за красавца с миниатюры и жаждала поскорее с ним познакомиться. Я от нетерпения едва могла стоять на месте, пока Эллен зашнуровывала на мне желтое бархатное платье, воротничок которого был отделан изящными горошинами, свитыми из золотой проволочки, и кружевами; юбки элегантно лежали на широких фижмах и кертле из алого шелка. Эллен попеняла мне, сказав, что не пристало быть такой непоседой, поправила нарукавники, повесила на пояс цепочку с ароматическими шариками и до блеска расчесала волосы.
– Сегодня никаких капюшонов, – заявила она. – Ваши волосы должны лежать свободно, как это подобает девице.
Эллен поднесла мне зеркало, и я осталась очень довольна: просто замечательно, что лорд Герберт – я пока не могла думать о нем как о Гарри – при первой встрече увидит меня в наилучшем виде.
День стоял теплый, и мы распахнули окна зала, чтобы стало светлее и по дому гулял свежий ветерок с Темзы. На длинный дубовый стол постелили хрустящую белую скатерть, поставили на нее серебряные подсвечники и разнообразные золотые блюда. Чего здесь только не было: холодное мясо, пироги со всевозможной начинкой, высокие пирамиды из фруктов и огромные кувшины венецианского стекла, полные хорошего вина. На боковом столике стояли