обязательствами с попавшим в беду человеком.
Гульнара чисто по-человечески их понимала, но в глубине души затаила обиду на всех, кто отвернулся от нее в самую трудную минуту.
Но делать нечего. Нужно было самой как-то выкручиваться из сложившейся ситуации.
Через женскую общественную организацию Гульнара предложила свои услуги. Она была готова работать где угодно и кем угодно, чтобы прокормить себя и в первую очередь – своего малолетнего ребенка.
И судьба улыбнулась ей. Она была трудоустроена в гостиницу, расположившуюся в двухэтажном доме в шестом районе города.
Работа в гостинице была универсальной. С утра Гульнара мыла полы в коридоре гостиницы, а как только ее немногочисленные постояльцы разбредались по делам, она наводила порядок в гостиничных номерах, попутно меняя постельное белье в освободившихся номерах. После обеда она вручную стирала грязные наволочки, простыни и полотенца, вывешивала их для сушки на заднем дворе гостиницы, а потом, погладив высохшее белье, складывала его в специальный шкаф.
Постепенно она втянулась в эту рутинную работу, за которую владелец гостиницы еженедельно платил ей по двести афгани. На религиозные праздники к этим деньгам хозяин добавлял еще сто афгани в качестве материальной помощи и премии одновременно. Деньги не ахти уж какие, но жить на них было можно. По крайней мере голодать не приходилось.
Через женсовет Гульнару и ее сына включили в список на получение ежемесячной гуманитарной помощи, а это означало, что ее семье в конце каждого месяца стали выдавать литр растительного масла, килограмм жира, четыре килограмма риса, килограмм сахара, пару килограммов муки и сто граммов чая. Не разносол, конечно, но все же какое-то подспорье.
Так они и жили вдвоем в своей мазанке все последующие годы. Один день сменял другой. На смену зимы приходила весна, а после лета наступала осень.
В кишлаке довольно часто появлялись моджахеды. Захаживали они и в мазанку Гульнары. Поначалу интересовались, кто она такая, но потом, привыкнув к ней и ее сыну, перестали обращать на них внимание.
Появление в кишлаке моджахедов, как правило, заканчивалось обстрелами советских автоколонн, шедших через «Черную площадь». Шурави в ответ на вероломные выходки моджахедов стреляли по кишлаку из всех видов оружия. Обстрелы кишлака происходили днем, именно в тот момент, когда Гульнара была на работе. Чтобы сын не попал под шальную пулю или осколок, она строго-настрого запрещала ему покидать двор. Для большей надежности закрывала входную дверь двора на огромный висячий замок.
Но не только моджахеды приходили в кишлак. Частенько в нем бывали и царандоевцы, и хадовцы, да и шурави тоже.
Как-то раз в джуму, прихватив своего сына, Гульнара пошла в город. Нужно было купить ему новые штаны, поскольку из старых он уже вырос и к тому же износились они основательно.
Возвращаясь после полудня домой, она обнаружила, что дверь в дувале отсутствует. На кованых