в его глазах продолжала плясать веселая улыбка, отчего на загорелых щеках появились ямочки.
– О, разумеется! Как будет угодно синьору, однако… – Он умолк, вновь выразительно пожав плечами и поклонившись.
Я впился в него пристальным взглядом.
– О чем это вы? – с некоторой суровостью спросил я.
Со свойственной ему птичьей легкостью и быстротой капитан наклонился и коснулся моего запястья загорелым пальцем.
– Прошу меня простить, но у вас руки не ныряльщика за кораллами.
Я взглянул на свои руки. И действительно, их гладкая кожа и изящная форма выдавали меня. Веселый низкорослый человечек оказался достаточно проницательным, чтобы заметить контраст между ними и моей простой одеждой, хотя никто из тех, с кем мне доводилось сталкиваться раньше, не проявил подобной наблюдательности. Сначала его замечание привело меня в некоторое замешательство, однако после минутной паузы я достойно выдержал его пристальный взгляд и беспечно произнес:
– Что ж, ладно! И что дальше, друг мой?
Он примирительно всплеснул руками.
– Нет-нет, ничего – лишь одно. Синьор должен понять, что у меня он находится в полной безопасности. Я умею держать язык за зубами и говорю лишь о том, что касается лично меня. У синьора имеются веские причины для того, что он делает, – в этом я уверен. Он пережил страдания – достаточно одного взгляда, чтобы это заметить. Ах, Боже мой, в жизни так много горестей! Любовь. – Он начал быстро загибать пальцы. – Потом месть, ссора, потеря состояния, и любая их этих вещей заставит человека отправиться в путь в любое время суток и в любую погоду. Да, это именно так, уж я-то знаю. Синьор доверил мне свою безопасность на этом корабле, и я хочу заверить его, что обеспечу ее наилучшим образом.
И он приподнял свою красную шляпу с очаровательной учтивостью, которая в моем мрачном расположении духа тронула меня до глубины души. Я молча протянул ему руку, и он пожал ее с уважением, сочувствием и искренним дружелюбием. И все же он взял с меня за поездку втридорога, скажете вы! Да, однако он не сделал бы меня предметом неуместного любопытства и за плату в двадцать раз большую! Вам непонятно наличие столь противоречивых черт в характере итальянцев? Нет, осмелюсь сказать, что нет. Поведение расчетливого северянина при тех же обстоятельствах свелось бы к тому, чтобы выжать из меня как можно больше с помощью мелких хитроумных уловок, а затем с совершенно чистой совестью отправиться в ближайший полицейский участок и рассказать там о моей подозрительной внешности и поведении, тем самым введя меня в дополнительные расходы помимо личных неприятностей.
С редким тактом, отличающим южан, капитан переменил тему разговора, переведя его на табак, который мы оба с удовольствием курили.
– Прекрасный табак, не так ли? – осведомился он.
– Превосходный! – ответил я, поскольку так оно и было.
Его белые зубы сверкнули в веселой улыбке.
– Он и должен