ее прозаической натуры ей будет недоступна искупительная благодать, которая придала бы ей блеск и очарование. Франция весьма недобродетельна, Бог тому свидетель, но все же на ее губах осталась лучезарная улыбка, так радующая сердце. Италия столь же недобродетельна, но все же ее голос полон мелодий, похожих на пение птиц, а ее лицо – воспеваемая поэтами дивная мечта! Но недобродетельная Англия походит на мелочно-расчетливую и несколько сварливую матрону, одержимую несвойственной и не идущей ей резвостью и проворством, лишенную смеха, песни и улыбки, с единственным богом по имени Злато и единственной заповедью, предположительно одиннадцатой: «Не попадайся!»
В ту ночь я спал на палубе. Капитан предложил мне собственную небольшую каюту и в своем добросердечии был искренне расстроен моим настойчивым отказом занять ее.
– Под лунным светом спать опасно, синьор, – обеспокоенно произнес он. – Говорят, от этого сходят с ума.
Я улыбнулся. Если уж мне и суждено было сойти с ума, то это произошло бы прошлым вечером.
– Не бойтесь, – тихо ответил я. – Я люблю лунный свет, он успокаивает меня. Я прекрасно здесь отдохну, друг мой, не беспокойтесь обо мне.
Капитан замешкался, а потом внезапно ушел, но через две-три минуты вернулся с толстым куском овчины. Он с такой озабоченностью настаивал, чтобы я взял овчину, чтобы укрыться от прохладного ночного воздуха, что я, лишь только чтобы сделать ему приятное, поддался на его уговоры и лег, закутавшись в теплую шкуру. Добряк пожелал мне спокойной ночи и спустился к себе в каюту, насвистывая веселую мелодию.
Улегшись на палубе, я смотрел на мириады звезд, мягко мерцавших на теплых фиолетовых небесах, смотрел на них долго и пристально, пока мне не показалось, что наш корабль тоже сделался звездой и пустился в плавание по космосу вместе со своими сверкающими спутниками. Я гадал, какие существа населяют эти таинственные планеты. Обычные мужчины и женщины, которые жили, любили и врали друг другу так же смело, как и мы? Или высшие существа, которым неведома даже малейшая ложь? Есть ли среди них хоть один мир, где никогда не рождались женщины? В моем мозгу проносились смутные фантазии и странные теории.
Я вновь переживал страдания своего заточения в склепе. Снова заставлял себя наблюдать сцену между моей женой и ее любовником, свидетелем которой я стал. Вновь обдумывал все мелочи, необходимые для свершения ужасной мести, которую я задумал. Я часто удивлялся тому, что в странах, где разрешены разводы, обманутый муж может довольствоваться столь скудной компенсацией за свои унижения, как простое избавление от изменившей ему женщины. Это для нее не наказание – это исполнение ее желаний. При нынешнем уровне отношений в обществе в этом даже нет никакого особого позора. Будь публичная порка узаконенным наказанием замужней женщины за измену, подобные скандалы случались бы реже – за бичеванием мог бы последовать развод. Воспитанная в изящной и изысканной