Да и потом…
– Позвольте мне прокомментировать ваши слова, дорогой мсье Жакаль!
– Давайте. Но, по правде говоря, это для меня слишком большая честь.
– Вы не знали в лицо того человека, которого арестовали?
– Я видел его впервые.
– И вы не знали его имени?
– Дюбрей… Нет, не знал.
– И не знаете причин его ареста?
Господин Жакаль опустил очки на нос.
– Абсолютно не знаю, – сказал он.
– Из чего я делаю вывод, – продолжал Сальватор, – что причина его ареста весьма незначительна, а, следовательно, заключение его не должно продлиться долго.
– О, конечно! – ответил со слащавым видом господин Жакаль. – Вы именно это хотели узнать?
– Да.
– Так что же вы мне это раньше не сказали? Я не хочу сказать, что ваш друг будет выпущен на свободу в то время, когда мы с вами разговариваем. Но, поскольку он – ваш протеже, вам абсолютно не о чем беспокоиться. По возвращении в префектуру я распахну двери перед этим молодцом.
– Спасибо! – сказал Сальватор, с благодарностью глядя на полицейского. – Значит, я могу на вас рассчитывать?
– Это значит, что ваш друг может спать спокойно. В моих архивах… я говорю искренне, нет ни единого компрометирующего документа на мсье Дюбрея. Это все, что вам от меня было нужно?
– Да, все.
– По правде говоря, мсье Сальватор, – продолжал полицейский, видя, что толпа начала расходиться, – услуги, о которых вы меня попросили, очень напоминают собравшуюся толпу людей, когда думаешь, что держишь их в руках, а они, словно мыльные пузыри, исчезают.
– Наверное, – сказал со смехом Сальватор, – к тому и другому нужно отнестись серьезнее, ведь и то и другое явление нечастое и потому особо ценное.
Господин Жакаль поднял очки на лоб, посмотрел на Сальватора, понюхал табаку и снова спустил на нос очки.
– И что с того? – спросил он.
– А то, что я с вами прощаюсь, дорогой мсье Жакаль, – ответил Сальватор.
И, поклонившись полицейскому, и, как и при встрече, не подав ему руки, пошел по улице Сент-Оноре к стоявшему на углу улицы Нев-дю-Люксамбур фиакру, в котором его ждал Доминик.
Открыв дверцы кареты, он протянул Доминику руки.
– Вы – мужчина, – сказал он, – вы – христианин. Следовательно, вы знаете, что такое боль и покорность судьбе…
– Бог мой! – произнес монах, сложив белые тонкие руки.
– Так вот. Положение вашего друга серьезно, даже очень серьезно!
– Значит, он вам все рассказал?
– Напротив, он ничего мне не сказал. Это-то меня и пугает. Он не знал вашего друга в лицо, он впервые слышит фамилию Дюбрей, он не знает причины его ареста… Крепитесь, отец мой, повторяю, положение очень и очень серьезное!
– Что же делать?
– Возвращайтесь домой. Я попробую что-нибудь узнать. Вы тоже постарайтесь разведать по вашим каналам. И положитесь на меня.
– Друг, – сказал Доминик, – уж коль вы так добры…
– Что еще? – спросил Сальватор, глядя на монаха.
– Позвольте