шубе. Когда громкоговоритель объявил Душанбе, темно-серый сразу же со словами: «О! Меня зовут!» – погладив лысину, отправился курить на ступеньки Центрального телеграфа.
«Надо было апперкотом вырубить…» – вспоминал дурацкую историю Кубов.
Представил, как лысый валится на пол, как визжит искусственная шуба, как, не поговорив с мамой, убегает, тряся отросшими вихрами и обдавая прохожих мокрым снегом…
В тот день в Москве сильно подтаяло, модный Виталя, как настоящий москвич, даже в мороз ходил без шапки. В начале весны Кубов впервые после армии постригся: по-бычьи, под бокс.
…Устроившись на лавке в зале ожидания Киевского вокзала, примерно там, где после поражения в МГИМО летом 88-го ждал поезда, Виталя чувствовал сильное волнение.
Как получилось, что пролетело почти тридцать лет?! Разве кто-нибудь может толком объяснить?
Это был тот же зал, с таким же примерно количеством пассажиров, как когда-то, но как же много воды утекло! Да проживет ли он еще столько же!
Кубов вышел из здания вокзала, ему захотелось дойти не слишком людными улицами до одного места, спрятавшегося на Бульварном кольце… Он шел, не задумываясь об оптимальной траектории. Иногда присматривался к отреставрированным фасадам. Хотел зачем-то выйти на Сивцев Вражек, но тот остался в стороне. «Ничего, – думал Кубов, – я на него сверну с Гоголевского». Вырулил в результате пешей импровизации аж к станции метро «Кропоткинская». А перед тем, идя по Пречистенскому переулку, обратил внимание на очень дорогую модную тачку. Внутри сидел румяный юноша и что-то искал в айфоне.
«Двадцать лет соплежую – на такой машине!» – Кубов почему-то огорчился.
Бурча под нос, желая быстрее проскочить кусок шумного бульвара, Кубов прозевал поворот на Сивцев Вражек. Хотя он ему и не был в общем-то нужен. По бульвару, пройдя площадь, Виталя добрел до Нового Арбата и цели своего путешествия – Мерзляковского переулка.
…Уверенно завалив вступительные экзамены в МГИМО, Кубов решил развеяться на популярном тогда пешеходном Арбате. Неформалы, сувениры, группы иностранных туристов; здесь танцевали брейк, прыщаво надрывались под аккомпанемент акустических гитар «Зоопарком».
Настроение у брянского самородка после самодеятельных оркестров ухудшилось. «Эта интересная московская жизнь, – думал Виталя, разглядывая попку девушки в сильно обрезанных джинсах, – остается здесь, а я возвращаюсь в отсталый Брянск». Кубов попытался с девицей заговорить, но та, глянув на его футболку (на груди красовалось загадочное слово «Фобос»), румынские кроссовки Tomis, кооперативные вареные «джинсы» (синяя спецовочная ткань, усовершенствованная по методу Джексона Поллока), фыркнув, ускорила шаг.
Виталя взял мороженку, вышел на Арбатскую площадь, спустился в подземный переход, но по Калининскому не пошел – шумно, свернул в Мерзляковский, где сквозь прутья