не в состоянии.
– Я вообще-то думал про Анн Бритт, – сказал Бьорк. – Пусть журналисты увидят нашего нового сотрудника.
– С удовольствием, – сказала Анн Бритт ко всеобщему удивлению. – Этому тоже надо учиться.
Валландер попросил Мартинссона задержаться после встречи и закрыл дверь.
– Нам надо поговорить, – сказал Валландер. – У меня такое ощущение, что я как-то нахально влез сюда и командую, вместо того чтобы подписать заявление об уходе.
– Конечно, все удивлены, – сказал Мартинссон, – и я думаю, ты это тоже понимаешь. Право на рефлексии есть у всех, не только у тебя.
– Я просто не хочу никому наступать на больные мозоли.
Мартинссон неожиданно засмеялся. Потом высморкался.
– Шведская полиция состоит из сплошных больных мозолей. Чем больше полицейских становятся чиновниками, тем больше дает о себе знать карьерный нерв. А бюрократизация полиции приводит к тому, что все окончательно запутываются в инструкциях. Отсюда и больные мозоли. Я понимаю Бьорка – куда девалась основательная и простая полицейская работа?
– Полиция всегда была отражением общества, – сказал Валландер. – Впрочем, я понимаю, куда ты клонишь. Еще Рюдберг беспокоился по этому поводу… Интересно, что сказала бы Анн Бритт – она из нового поколения.
– Она очень способная, – сказал Мартинссон, – настолько, что и Ханссон, и Сведберг ее побаиваются. По крайней мере Ханссон – боится оказаться на вторых ролях. Это одна из причин, почему он в последнее время путешествует по различным курсам усовершенствования.
– Новое поколение полиции… – повторил Валландер и встал. – Это она и есть – новое поколение…
Он пошел к выходу, но в дверях задержался.
– Ты что-то вчера сказал, что меня насторожило, – сказал он. – Насчет Стена Торстенссона. У меня такое чувство, что это было что-то важное.
– Я вчера ничего не говорил, – улыбнулся Мартинссон. – Я читал записи. Могу прислать тебе копию.
– А может быть, мне просто показалось…
Вернувшись в свой кабинет и захлопнув дверь, он понял, что давным-давно не испытывал подобного чувства. Он как бы снова открыл, что у него есть воля. Наверное, не все потеряно за эти два года.
Он сидел за столом и словно видел себя со стороны – не держащийся на ногах алкаш в Вест-Индии… идиотская поездка в Тайланд… дни и ночи, когда, казалось, все функции организма, кроме самых основных, перестали существовать… Сейчас ему казалось, что то был не он, а кто-то другой, совершенно не известный ему человек.
Он вздрогнул, представив, какие катастрофические последствия могли повлечь за собой его тогдашние фортели; как всегда в таких случаях, вспомнил о Линде. Размышления его прервал стук в дверь – Мартинссон принес копию своих записей. Валландеру пришло в голову, что у каждого человека есть в душе некий чулан, где хранятся воспоминания. Он мысленно задвинул этот чулан на засов, повесил тяжелый висячий замок и направился в туалет, где спустил в унитаз дневную дозу антидепрессантов.
А