сарай и забейте этого несговорчивого художника насмерть!
Слуги тотчас бросились исполнять его приказание, но старый ржавый засов не так-то легко было отодвинуть и слугам пришлось с ним повозиться. Помещик же уже закипал от злости, и ему не терпелось излить её на Ма Ляна. Он первый вбежал в открытую дверь и чуть не лопнул от своей злости, потому как художника в сарае не было, а к стене была приставлена лестница.
Ма Лян услышав крик богача, понял, что ему несдобровать, и поспешно нарисовал лестницу, затем взобрался по ней на камышовую крышу, разобрал её и убежал, спрыгнув с крыши в глубокий снег.
Помещик, не помня себя от гнева, полез по нарисованной лестнице, но едва он поднялся до её середины, она рассыпалась под его тяжестью, и толстяк рухнул на пол.
А юноша тем временем был уже на краю деревни. Ему было ясно, что злой и жадный помещик не даст ему житья, и Ма Лян решил покинуть родные места. Достав свою волшебную кисть, он нарисовал на снегу красавца-коня. Пара штрихов и белоснежный скакун уже стоял перед ним и нетерпеливо бил по снегу копытом.
Юноша вскочил на коня и, взглянув в последний раз на свою деревню, с грустью сказал:
– Прощайте, друзья! Кто знает, когда нам теперь доведётся свидеться.
Белоснежный конь тряхнул гривой и помчал всадника прочь.
Скакал Ма Лян на коне, скакал и вдруг услышал позади себя: «сюаньхуа, сюаньхуа!» Оглянулся назад и увидел десяток всадников, настигающих его, а впереди всех, нещадно стегая коня, скачет злой помещик.
Тогда Ма Лян, не слезая с коня, стал рисовать на полах своей куртки лук и колчан со стрелами.
Всё ближе и ближе скачет помещик, размахивая острым мечом, готовый на ходу отсечь юноше голову. Ма Лян не стал ждать, когда богач настигнет его, он повернулся в седле и выпустил стрелу в злого помещика. «Сао!» – пропела пущенная стрела и пронзила горло помещика. Он захрипел и упал замертво с коня, а его слуги в страхе бросились в рассыпную. Ма Лян же, подстегнув своего белоснежного скакуна, помчался вперёд.
Весь день юноша мчался, не останавливаясь и слез с коня только на закате дня, добравшись до большого города. Многолюдный город с красивыми домами и площадями пришёлся по душе Ма Ляну, и он решил в нём остаться.
За пищу и ночлег на постоялом дворе нужно было платить, а в карманах у бедного юноши было пусто. Другой бы на его месте нарисовал бы себе полный сундук золота и серебра, а то и целый дворец с горами пищи и напитков, но честный Ма Лян помнил, что волшебная кисть ему дана не для корысти. К тому же юноша подумал и о том, что если уж в небольшой деревеньке нашёлся злодей пожелавший владеть волшебной кистью, то в многолюдном городе таких будет, хоть отбавляй. Поэтому Ма Лян решил зарабатывать, рисуя такие картины, которые не будут оживать.
Как же ему удавалось рисовать обычные картины, вместо волшебных, ведь другой кисти у Ма Ляна не было? А всё дело было в том, что художник, изображая что-нибудь, не дорисовывал какую-нибудь незначительную деталь, например копытце у оленя или чешуйки у рыбок, вот