с разлохмаченными волосами решительной походкой идет по коридору. Мне даже почти захотелось остановить ее, но было поздно. Я увидела, как замер мужчина, заслышав ее шаги, как он повернулся и лицо у него застыло от удивления. А потом, когда он увидел, кто пришел за ним, выражение его лица изменилось, стало жутким.
Тут я мгновенно вернулась в свое тело. Я стояла перед своим врагом лицом к лицу – впервые с тех пор, как покинула Сопределье.
– Привет, сволочь, – сказала я. – Помнишь меня?
– А, это ты. – В голосе у него не было удивления. Скорее даже удовольствие. – Невестушка моя.
– Я никогда не была твоей невестой.
– Но вот же, пришла. Вернулась, чтобы закончить нашу историю как надо? – Он усмехнулся, скользнул взглядом по моему лицу, все еще не понимая, что происходит. – Ну, свадьбу, я думаю, можно пропустить.
Теперь, когда он был совсем рядом, все стало иначе. Во мне больше не было ни дерзости, ни отваги – было что-то совсем другое. Я еще раз прокрутила в голове то, что он говорил на собрании, и теперь, в воспоминании, это звучало еще омерзительнее. Я вновь почувствовала его губы на своих губах, его руки на своем теле. И слова выплеснулись из меня, словно вода из колодца, который я считала уже пересохшим.
– Посмотри на меня, – сказала я ему. – Посмотри на свою погибель.
Глаза у него недоверчиво округлились, и он рассмеялся. Из кухни за его спиной неслышно шагнула в комнату София.
– Приди в себя! – сказал он. – Думаешь, ты все еще в сказке живешь?
Я приподнялась на цыпочки – легкая, как воздух, плотная, как свинец.
– А ты все думаешь, что живешь в мире, где девушки будут покорно ложиться и подставлять тебе горло?
Он взвился с дивана с быстротой, неожиданной для такого грузного мужчины, схватил меня за волосы и запрокинул мне голову назад.
У него был расплющенный, плоский нос и кожа как терка. Глаза были посажены слегка несимметрично, и от этого казалось, что они смотрят ненавидящим взглядом с двух разных лиц. Его лицо можно было читать как книгу о средневековых зверствах, а изо рта воняло вареным мясом и нечищеными зубами.
– Вот теперь все по-старому, – сказал он.
– Вот именно.
Я бросилась на него, вцепилась в губу зубами и рванула.
Губа треснула как ткань, как мякоть плода, как воздушный шарик. Он вскрикнул, но не выпустил меня.
– Ах ты, сука, – прошипел он сквозь смех. – Нет уж, милая, тут тебе победы не видать. Теперь тебя и Пряха не спасет. Ох, как же я рад, что ты меня разыскала.
Кровь у него была густой и сладкой, как кукурузный сироп, – это должно было вызвать отвращение. Но ее запах ударил мне в голову, смешавшись с выпитым зельем. У меня все поплыло перед глазами, я вдруг почувствовала голод, и стало очень, очень холодно. От холода даже глаза резало, а кровь бурлила так, что я сама не понимала, от ярости это или от восторга.
– Что такое? – проговорил он, глядя куда-то поверх моей головы. – У нас что, вечеринка