ночи.
Выпивка у Робина. Поход в Ред-Хук. Проникновение в дом через окно. Квартирка, вызывающая клаустрофобию, сладкий и жуткий треск разорванной губы. Его презрительный взгляд, сменившийся испуганным, и то, как смотрела на меня София. «Алиса! Твои глаза!»
На меня давила какая-то тяжесть, так что трудно было дышать. Я думала, что это от ужаса, пока пальцы не скользнули по шее.
Горло сжимало что-то твердое и теплое – слишком туго, не разглядеть. Я выпуталась из простыней, скатилась с кровати и выскочила в коридор. В зеркале ванной отразились мои глаза – две холодные впадины. И уже поблекшие виноградные лозы, нарисованные черной подводкой.
А на шее у меня было красное рубиновое ожерелье.
Я укусила того мужчину из моей сказки. Может, и еще что-нибудь похуже сделала, но на этом месте в моих воспоминаниях зияла дыра – аккуратная, с четкими границами. Вокруг губ остались ржавые пятна его крови. На языке – запах скотобойни. А там, куда кровь стекала ручьем с подбородка и где засохла зловещим кольцом, как раз и сверкали камни.
Они впились в шею, как клещи. Я стала яростно чесаться, протянула руку за спину и нащупала под волосами застежку. Расстегнула. Ожерелье соскользнуло и обвилось вокруг моих рук, оставляя красные пятна на коже. Я бросила его в раковину и открыла кран. Камни кровоточили под струей воды, размывались и таяли, будто густая краска, и наконец от них не осталось ничего, кроме следов на моей коже – словно когтями провели.
Вначале мне показалось, что во мне закипают слезы, но это был смех. Тихий, густой, словно кофе у походного костра.
Это было волшебство, и отнюдь не доброе. Мир, который я хотела забыть, ночь, которую не могла вспомнить, и страшный подарок, который едва не удушил меня. Сопределье тянуло к себе, дышало мне в лицо, хватало пальцами за горло. Смех мой оборвался.
«Будь уверена», – сказала София.
«Я сказала, что не хочу видеть здесь ягнят». Это Дафна.
– Что же ты сделала? – спросила я девушку в зеркале.
Она глядела на меня. И скалила окровавленные зубы.
Я стянула с себя одежду и забралась под душ. Вода была сначала чуть теплой, но постепенно стала приближаться к кипятку. Когда кожа наконец стала чистой, я растерла ее одним из тех колючих полотенец, которые Элла стащила в бассейне, – жестко, с силой, до боли. Виноградные лозы смылись. И кровь, и хмельной пот, и вся эта ночь.
– Все в порядке, – прошептала я. Зачесала волосы назад, намазала губы гигиенической помадой. Никакой подводки, чистое лицо. Свежая одежда, старые кроссовки. В животе екало, но я все же съела тост с вареньем, обильно запивая каждый кусок холодным чаем.
Пропущенных звонков от Софии не было. Я открыла браузер и задумалась на минуту. Быстрый поиск в новостях: «Ред-хук».
Я отложила телефон. Вся моя помада осталась на тосте, и я пошла в ванную, чтобы нанести ее снова. Глядя в зеркале на свои кроткие глаза, глаза «девицы в беде», я все водила и водила помадой по губам, пока они не сделались восковыми. А потом резко оторвала взгляд от зеркала, потому что…
Да никаких «потому что».