благосклонности. Излишний напор в этом деле мог повредить, потому не пошел следом, когда она проследовала в комнату с гордо задранной головой. Теплый душ окончательно смыл остатки наваждения, отправив воспоминания об измене в канализацию болезненных фантазий. Выйдя в коридор, обнаружил, отсутствие света в комнате и кухне. Не работал даже телевизор. Девушка легла спать. Иван погасил освещение в ванной, пробрался впотьмах к кровати. Она отвернулась к окну. Приподнял свой конец одеяла, лег на постель и ощутил возбуждающий жар ее тела: Санечка была обнаженной.
Утром собирался на работу один. В компании Саши в эту пятницу проходил новогодний корпоратив. Сегодня у них рабочий день начинался после обеда, чтобы закончиться вечером в ресторане. В офисе все давалось с такой легкостью, будто с него сняли тяжелейший груз. В сравнении с обязанностями корреспондента новостной редакции, в телестудии дел было немного. Составив окончательный список вопросов для беседы, Иван проявил инициативу и скопировал в интернете несколько коротких видеосюжетов, которые предлагалось прокомментировать лидеру оппозиции. Начальству идея понравилась, согласился с такой формой и Добровольский. Продюсер Чистяк решил технические вопросы показа видео во время интервью. Вместе с Марком ходили обедать в кафешку, затем пили кофе у себя, обсуждая планы и возможности развития телевидения на портале «НОС». В это время пришла смс: «Я уехала. На плите борщ. Целую». Искорнев просиял. Она готовила не часто, а борщ делала до этого только один раз. Он извинился перед собеседником, написал в ответ: «Люблю тебя», – и вернулся к прерванному разговору.
Придя домой, обнаружил, что вся квартира вычищена и прибрана. Захотелось, чтобы так было всегда. Поел, задумался над тем, как предложить ей уйти с работы и сидеть дома, занимаясь созданием собственных картин. Для этого было желательно самому начать зарабатывать еще хотя бы на треть больше нынешнего. Что совсем не выглядело фантастически в виду открывавшихся карьерных перспектив. Дурацкое видение, признанное кошмаром необычного сна, старался не вспоминать: становилось стыдно. Однако мысль о том, что Санечке неплохо бы заниматься только творчеством и домом, задела в памяти прежнюю догадку о том, что влюбленная девушка могла рисовать своего шефа. Как это не было противно, как не возражало мужское благородство, Иван не смог устоять от искушения и достал большую папку с ее зарисовками. Сверху лежали карандашные наброски его лица, сделанные, как он помнил, больше года назад. Под ними находились виды города, в числе которых, открывавшийся из их окна. Все это он видел. Внизу лежала пачка чистых листов. Смутился своей подозрительности, улыбнулся отсутствию поводов для нее. Однако тут же заметил, что край одного ватмана чуть выдается из общей ровной стопки нетронутой бумаги. Потянул… И отпрянул. На него смотрел Мустафин.
Рассудок заявил, что она вполне могла нарисовать своего генерального директора. Почему нет? Она художник, он – интересная личность. Да и спрятать внутрь могла как раз от такого бесстыдного любопытства, чтобы не вызвать неоправданной ревности. Но наполнявшую сердце