В стороны света. Анатолий Жариков

шёл дождь.

      Он размозжил дорогу,

      и я вернулся в дом, судите сами,

      как жаль, здесь мог бы Хокусаи

      мне встретиться

      с карандашом и строгий

      к стихов объёму давний друг Басё.

      Мы знаем всё:

      что было, есть, что будет

      опять, сначала блоковское здесь,

      и мы дыханьем поднимаем груди

      и понимаем Мандельштама спесь.

      Слова

      И от писцов Антефов и Осирисов,

      от Фёдоровых библиотекарей

      шли к нам слова,

      плотнели, силились,

      столетьям поднимали веки.

      В дожди Рембо, Верленов,

      как с Овидиями

      во глубину тлена,

      в ларго, в тише

      навстречу Эвридикам, еле слышно

      идущим от заката.

      А слов приливы и токкаты

      громадны, чтобы видеть их,

      будем слушать.

      Перед Словом

      А не время ль рассказать, славяне-братья,

      как ложились в брани наши рати.

      Проснулась кукушка, пророчит ночью,

      ещё до солнца роса выжжет очи.

      В широком поле зноя полдня около,

      как на стадо лебедей пала стая соколов,

      как по древу белки быстро бегали,

      как рыскали волки, птица пела в бездне.

      Выходили девы в красно-белых платьях,

      и за ним ветр в пыль дорог стояти.

      Так персты Бояна пробуждали струны,

      те же пели сами князьям славу.

      Там

      Где печенегов поднимала сечь,

      где имена раскатывали солнце,

      где Слова буква расточала речь

      и Мандельштам кидал князей в колодцы.

      ***

      Прогноз погоды грустен, по Верлену,

      дождит, у стариков болят колена,

      рисует чудный стих поэт, однако

      всё так же моросит, по Пастернаку.

      ***

      Я сегодня рано встану,

      разбегусь на раз-два-три

      и исчезну с Антуаном,

      пропаду с Экзюпери.