картошки в фитиль, взяли монтажку, лунку во льду долбить и отправились вдвоем. По лесовозной дороге до озера добрались быстро, от поселка полтора километра. Из дома захватили две палки, чтобы в воде растянуть фитиль. Озеро начиналось прямо от дороги; шофера, трактористы утром долбили лунки, ставили фитили, а на обратном пути снимали их, и всегда были с рыбой. Февраль был для зимы теплый, да и март не очень холодный, лед стал « ноздреватый» и я сразу на это обратил внимание; больше, правда, насторожило то, что не было на льду никаких следов.
–– Не ухнем, Толик?
–– Давай недалеко.
Но только зашли на лед, он под нами просел и мы по пояс в воде. Выбрались на дорогу и бегом домой. Пока выбирались из воды, хватаясь за прибрежные камыши, одежонка вымокла до нитки, на морозе застыла и мешала нам не то что бежать ,идти. Добрались до дома, и к печке,– хорошо что братья её поддерживали, топили. Попробовали снять одежонку –не получается. Дрожжа, прижавшись к печке, ждали когда оттает одежда, чтобы её скинуть. Своим ледянным панцирем она облегла тело и оттаивать не хотела. С полчаса мы освобождались, наконец скинули и « нырнули» под одеяло. Дрожжь била немилосердно, младшие сбегали и взяли сухих дров из поленницы соседей, подбрасывали в печку не жалея. И мы с братом окунулись в беспамятство.
Очнулся от прикосновения « холодных» ладошек на лбу. Фельдшерица.
–– Очнулся, горемыка. Я уже поставила вам по уколу, вы сейчас снова уснете и будете спать до утра. Но вначале идите к столу, покушайте, я принесла немного супа. Давайте вставайте. Братишки ждут.
Голова « приятно» кружится, жарко до невозможности, а кушать хочется. С помощью доброго человека поднялись и, придерживаясь за неё и за друг друга добрались до стола. Когда по желудку разлилось долгожданное тепло мы уронили голову на стол, и тут же, сидя, уснули. Разложив нас, закутав, пообещав братишкам, что утром обязательно придет, женщина ушла.
Утром, в полубреду, я слышал как тетя Маша оправдывалась перед братьями:
–– У нас , ребятишки, вас кормить нечем, вот мы и не приходили к вам. Сходила я к лагерному начальству, так меня к нему не пустили, и он ко мне не вышел. Все твердят, что надо вас оформлять в детский дом, а кто за это возмется? В Барнаул ехать, ночевать там. Автобус-то ходит два раза в неделю. Я рассказала своему начальству, директор лесхоза переговорил с лагерным начальством, еще неделю будут вам выделять кушать. Теперь уж сама буду ходить, или Надю посылать.
Четыре дня пролежали с братом в бреду, без сознания. Врач, тетя Катя, дядя Вена с женой, Надя не оставляли нас ни на минуту, попеременно меняя друг друга, бегая за врачом, когда им казалось, что нам стало хуже. Васю, тем не менее, отправили в школу. На пятый день очнулись одновременно. Тетя Катя, врач, накормила нас, и наказав Наде чтобы нам кушать более не давала, ушла домой. И когда мы хотели подняться, чтобы еще поесть, Надя насильно уложила нас: « Не велено». Подчинились. Выздоравливали быстро. На третий день, как пришли в себя, выбрались на улицу. Тепло, благодать. Но больше чем полчаса нам Надя не дала нежиться на солнышке: « Давайте в дом, шагайте,