хотите «свалить» Брежнева!
Шелепин укоризненно покачал головой. Для пользы дела он даже от усмешки отказался.
– Ведь ещё Владимир Ильич сказал: «Чтобы победить врага, надо знать его оружие!». А статейки, написанные, разумеется, не Леонидом Ильичом, но «тиснутые» под его фамилией, весьма любопытны. И даже не столько по части глубокомысленных суждений – хотя потуги на это имеются – сколько по части претензий на «истину в последней инстанции». Брежнев позволил себе соединить теорию и практику, не согласовав эту операцию с главным идеологом. Это чувствуется и по разнице в стилях, и по несходству суждений.
– «Разницы в стилях», – за двоих усмехнулся Полянский: за себя и за «докладчика». – Какой может быть стиль у Суслова? Наберёт цитат, тяп-ляп – и готово! «Стиль»! Читать же невозможно: в сон клонит!
– Ну, идеологический труд – это не беллетристика, – «заступился за идеолога» Шелепин. – И стиль у Суслова имеется. Ужасный, казённый, «неживой» – но имеется. Кстати, хорошо узнаваемый именно благодаря отрицательным качествам.
Вот теперь Шелепин усмехнулся. Опять же – для пользы дела.
– … Пока ещё узнаваемый. Потому, что, похоже, скоро работы идеологического толка будут «кроиться» по одному «лекалу». Но пока этого не произошло, я, таки, смог найти «десять отличий».
Он перебрался взглядом через плечо в сторону заскучавшего Воронова: неисправимый прагматик, Геннадий Иванович был далёк от теории.
– Как ты думаешь, Гена, понравится главному идеологу, что его начинают обходить – как то бревно, что лежит посреди дороги?
– За что ты его так? – не слишком посочувствовал идеологу Воронов: помешала ухмылка.
– Для большей наглядности, – не слишком извинился Шелепин. – Не ищи здесь идеологической подоплёки. Тем паче, диверсии.
– Ну-у… – «определился с позицией» Геннадий Иванович, пожимая плечами.
– Вот то-то и оно!
Указательный палец Шелепина отработал восклицательным знаком.
– Не понравится! И это – как минимум! Суслов, который «сидел на идеологии» при Сталине и Хрущёве, не потерпит такого посягательства на свой «суверенитет» от какого-то Брежнева!
Взгляды оппонентов повеселели: Александр Николаевич «разбрасывал жемчуг» явно не вхолостую.
– Значит, у нас есть ещё один союзник! И не он один…
– ???
И пауза – а Шелепин был мастер на них – тоже не пропала втуне.
– Подгорный!
– Ну-у-у…
Вздох разочарования, вырвавшийся «из недр» Воронова и Полянского, был единодушным.
– А вот, увидите!
Минор товарищей совершенно не смутил Шелепина: «не на того напали». Скепсис окружающих всегда являлся для него лишь дополнительным раздражителем. Не «по линии раздражительности»: «по линии стимуляции к творчеству». Во всех иных аспектах скепсис был обречён: Александр Николаевич совершенно не был подвержен самокопанию и мнительности.