учил нас, как их вооружать, обслуживать и готовить к постановке. Приговаривая при этом, «в минном деле как нигде, вся загвоздка в щеколде», что сразу же все запомнили.
Самыми же интересными, были занятия по устройству торпедных аппаратов. Проходили они на цикле* (так называлась пристройка с тыла казармы), вел занятия мичман Мальцев, со своим помощником старшим матросом Бахтиныи. Тот самый, что привел нас когда-то в школу. Коренастый и черный как жук, а еще большой любитель флотского фольклора*.
В прошлом он отслужил полтора десятка лет старшиной команды торпедистов на одной из лодок в Лиепае, а теперь передавал свои знания курсантам.
Цикл был оборудован четырьмя 53-х миллиметровыми торпедными аппаратами со всеми необходимыми системами, позволяющими их обслуживать и даже стрелять сжатым воздухом. Передняя часть стальных восьмиметровых труб выходила сквозь кирпичную стену наружу (там был пустырь), а все остальное находилось внутри цикла.
На задних крышках выкрашенных слоновкой* аппаратов алели звезды, сияла хромировка и латунь многочисленных рукояток, вентилей, и приборов ввода стрельбовых данных. Все это дополнялось хитросплетением трубопроводов и кабельными трассами.
Аппараты обеспечивали беспузырную торпедную стрельбу с глубины 200 метров, одиночными изделиями и залпом.
Обычно, давая пояснения и демонстрируя их действиями, Мальцев заставлял нас все повторять, а если у кого не получалось, изрекал, – да, серый ты еще. Как штаны пожарника.
Помимо своего прямого назначения, аппараты могли использоваться для выхода из отсека затонувшей подводной лодки в легководолазном снаряжении. Когда же один из курсантов высказал сомнение в том, что можно туда влезть, мичман, подняв вверх палец, многозначительно изрек, – настоящий моряк – подводник обязан влезть в любую щель. Даже половую.
– Га-га-га, – дружно заржали курсанты.
Как я уже отмечал ранее, одновременно мы проходили курс молодого бойца. Изучая стрелковое оружие и правила обращения с ним, строевую подготовку и уставы.
За каждым курсантом в роте, был закреплен автомат Калашникова со штык-ножом, а также подсумком с двумя магазинами. Все хранилось в запертой на ключ оружейной комнате. Там же имелись и боеприпасы, ключ находился у дежурного.
На первом занятии, продемонстрировав оружие и сообщив его характеристики, Захаров поинтересовался, – знаком ли кто с автоматом?
Я поднял руку.
– Откуда?
– У нас в городе воинская часть. Шефствовала над школой. Стреляли из них пару раз. Холостыми на «Зарнице»*.
– Разобрать и собрать сможешь?
– Точно так, – ответил я. – Учили.
К оружию с детства я относился трепетно. Лет в девять не раз палил из охотничьего ружья отца, под его присмотром, затем перешел на самопалы, а в восьмом классе он подарил мне пневматическую винтовку.
Из нее я регулярно сбивал на элеваторе ближнего совхоза диких голубей, которых мы с пацанами поджаривали на костре и ели в балке. А еще на