это важно. У Максима он женский, и я за то, чтобы сделать его таким, каким изначально решила сделать природа.
Слушая спор, я злилась. Оказывается, дурацкий пластмассовый шар стал виновником всего, что произошло в моей жизни. Глупая игрушка, внутри – чернила и фигура с двадцатью гранями… У нее нет ни разума, ни души. Просто вещь, безделушка. Я снова ударила кулаками в стену и закричала:
– Не делайте этого! Эта не та жизнь, какая мне нужна!
– Ну а если ты ошибаешься? – настаивал папа. – Если и врач твой этот ошибается? Случай сложный, и никто не может сказать, как будет… Подумай, каково ему будет жить в женском теле? Пока он ребенок, ладно. Но что потом, когда вырастет? Щетина, грубый голос, волосы на теле. Сколько комплексов на этой почве! В нем много мужского, вдруг он будет ощущать себя как мужчина? Ведь это возможно?
– Возможно, – неуверенно ответила мама.
– Вот видишь!
– Но как нам сделать правильный выбор… – Мама задумалась. – Кажется, я знаю. Пусть решит шар.
– Ты хочешь, чтобы кусок пластика определил судьбу нашего ребенка?
– Да, Игорь. Я хочу, чтобы судьбу Максима определил шар. Я верю, что в этом случае это будет лучший выбор.
Как так получилось, что я в свои двадцать семь лет вернулась к началу – к моменту, когда мне выбрали судьбу? Неужели… это второй шанс, вторая жизнь?
Свет в окошке внизу стал ярче. Я почувствовала легкую тряску. В окошке я смогла различать какие-то предметы – сначала лишь смутные очертания громадных фигур, но с каждой секундой они стали обретать резкость и форму.
– Шар, скажи… – сказала мама. – Будет ли лучше для нашего ребенка, если он станет девочкой?
Тряска усилилась. Я почувствовала, что шар перевернули. Меня и икосаэдр закружило. Я собрала все свои силы, уцепилась за многогранник и, отыскав грань с надписью «Нет», стала поворачивать массивную фигуру нужным ответом к окошку. В чернилах справиться с этим было особенно непросто. Фигура поворачивалась вяло, будто в замедленной съемке. Но если все, что происходит сейчас, уже случалось раньше, то я больше не позволю выпасть положительному ответу. Я знаю, к каким последствиям это приведет.
– Ага, я так и знал! – раздался победный голос папы.
– Надо перепроверить. На этот раз спрошу по-другому, – сказала мама. – Шар, скажи… Максиму будет лучше расти мальчиком?
И снова я напрягла все силы, чтобы повернуть икосаэдр ответом «Да» к окошку.
– А я знал, знал! – ликовал папа. Мама молчала.
Я улыбнулась. Теперь все будет хорошо.
Ночью Игорь заполз к Рите под одеяло и обнял ее, утешая.
– Ну, что ты? Ну, все же хорошо.
– Я не знаю, Игорь, – грустно сказала она. – Верный ли выбор мы сделали?
– Все мы решили правильно.
– Не будем ли жалеть? Потом думать, что могла быть девочка… Серафима…
– Никакой девчонки у нас не было. Пацан у нас, Ритка. Родили пацана, пацан и остался. Ничего же не изменилось. В свидетельстве о рождении черным по белому стоит