воздушного змея, и словно взмывает вместе с ним, задирая голову всё выше и выше, Ленни внезапно почувствовал землю под ногами – чтобы тут же её потерять. Его сознание не поняло, не приняло сам факт утраты. Потрясение было настолько сильным, что Ленни постоял несколько минут, оглушённый, а потом вдруг пустился бежать хаотичными зигзагами, будто спасаясь от неведимого преследователя, атакующего со всех сторон сразу. Бег завершился на вершине пригорка, где дорога разветвлялась, причём первая ветка вела прямо в город, а другая – огибала его, делая довольно большой крюк. Здесь Ленни упал на четвереньки и остался в таком положении, тупо глядя в землю, на которой отпечатались следы людей, лошадей и колёс. Судя по всему, они все были здесь недавно…
– Это невозможно, – сказал он себе. – Гос-споди, куда же всё пропало?!..
Ленни не так уж часто обращался к Господу, но не потому что был закоренелым безбожником, а потому что этим злоупотребляла его тётя, уподобляться которой было… в общем, лучше не надо. Звук собственного голоса придал Ленни уверенности, и он ещё раз огляделся.
На самом деле всё осталось как прежде; пропал только его родной городок, чьи маленькие, словно игрушечные, башенки в этот предрассветный час обычно казались башнями настоящего волшебного замка, погружённого в лучи царственно восходящего светила. Ленни раздражённо отогнал воспоминание, зажмурился, и снова открыл глаза, но ничего не изменилось, и тогда он медленно поднялся, разведя руки жестом безвольного отчаяния, да так и застыл надолго.
Очнулся он от отдалённого звука, настолько знакомого, что чувства тут же вернулись к нему; такой звук частенько производил и он сам, катаясь на велосипеде по каменистым дорожкам Побережья. Он обернулся: прямо к нему катил тандем с двумя седоками. Обычно принцип тандема предполагает совместные усилия едущих, но тут всю конструкцию тянул сидящий впереди, тогда как другой расслабленно развалился сзади, уткнув нос в газету. Поэтому странная парочка приближалась очень медленно, даже усилия везущего были тоже какими-то рассеянными; он смотрел по сторонам, улыбался, и всё время зевал. Наконец его приветливый взгляд остановился на Ленни, и это послужило сигналом. Тот сорвался с места, подбежал к тандему и, ухватившись за руль, затормозил движение сопротивлением всего корпуса.
Последовала остановка и всеобщее замешательство. При этом внутренний голос, уже отличившийся накануне, не преминул заметить, наблюдая за Ленни, трясущим руль из всех сил:
«То что, ты дёргаешь за уздцы, – не лошадь, а велосипед. Немедленно прекрати!»
Данный внутренний голос, очевидно, не был приучен к вежливости, не обладал способностью давать добрые советы и всё делал исключительно постфактум, но винить в этом было некого, кроме себя самого. Ленни опустил руки и беспомощно оглядел велосипедистов, которых уже успел обозначить как «первый» и «второй» – для удобства.
– Вам, случайно, ничего не нужно? – участливо поинтересовался первый велосипедист; он беспокойно