Гриша и с прищуром во взгляде неторопливо пригубил фантастический напиток. Ничего подобного он не пробовал, даже не представляя себе возможности существования в природе такого букета ароматов. На миг аж дух перехватило. Но, быстро совладав с собой, он вернулся к условиям светской игры и произнёс:
– Какое дивное вино, герцогиня! Не из знаменитых ли погребов мэтра Рошаля?
– Ах, граф! – потупила глазки скромница-графиня, – после неурожая и засух последних лет правления нашего незабвенного Луи… Луи… э-э… Ну, как там его!.. В общем, этого недоумка последнего Луи …кроме, как у мэтра Рошаля, ни у кого не осталось в погребах настоящего вина. Впрочем, – она загадочно улыбнулась, – у меня для вас, мой дорогой граф, есть ещё кое-что.
– Что же? Я весь в нетерпении, – живо подхватил Гриша-граф, подавшись вперёд всем корпусом и подумав про себя: «Что ж, когда она играет, совсем даже ничего, не глупа, по крайней мере». Настя-графиня отвечала своему визави с тем же потупленным взором, однако внимательно следила за каждым движением Григория. Настоящей женщине ведь совсем не важно, в какую сторону обращены её глаза; то, что ей надо, увидит – и не только глазами.
– Для вас, мсье граф, как для подлинного рыцаря у меня есть горячее сердце и тысяча и один безе.
– Тысяча и один? – смутился граф, – Это впечатляет. Но для них нужна тысяча и одна ночь. У меня, кажется, нет столько.
– Это вам, дорогой мой, только кажется, – тоном начинающей светской львицы при французском дворе Людовика Солнце протянула Настя и жеманно подёрнула плечиком. Гриша отметил, что белокурая бестия положительно начинает ему нравиться. Пока она говорила от себя, своим голосом, не играя ни в какие игры, он находил её внешне привлекательной, но пустой и глупенькой. Сейчас же девушка раскрывалась ему новыми гранями, в которых угадывался и талант, и настоящая индивидуальность, и даже глубина. Подумать только! Ещё каких-нибудь два часа тому назад он и подумать не мог бы, что окажется наедине с этой соблазнительной юной красоткой, будет пить вино, болтать и предвкушать восхитительную ночь любви! Эта щекочущая воображение мысль вытеснила другую, садняще неприятную. И, в конце концов, он же не жених и не возлюбленный бедолаги-археолога! Настя же, улыбаясь и закатывая глаза, потягивая душистую влагу из бокала или вспоминая всё, что знает об обычаях при французском дворе эпохи куртуазного маньеризма, размышляла на тему, нужен ли по-настоящему ей этот милый молодой человек для долгих отношений или довольно с него будет одного флирта. Попутно она придирчиво оценивала производимый ею эффект, отмечая каждый положительный балл в свою пользу и моментально делая выводы из подмечаемых отрицательных. Так она обратила внимание на то, что её игра нравится молодому человеку больше её естественности. Заметила и то, что мочки её ушей, украшенные миниатюрными жемчужинами, интересуют его несравнимо больше её глаз, от которых чаще всего он отводит взгляд, если посмотреть ему прямо в глаза. Не ускользнуло мимо её внимания