Господу! – воскликнул Лео Хакстейбл. – Дождь!
Едва он успел договорить, как на землю упали первые крупные капли.
Дождь лил три дня кряду. Потоки воды неслись по выжженной земле, широко разливались вокруг церкви и играли черепами в костехранилище за ней. Ливень размыл дорогу к дому Старлингов и превратил окраинную тропу между живыми изгородями в стремительную мелкую речку. Старый колодец доверху наполнился мутной водой. На следующий день с новым колодцем неожиданно произошло то же самое.
В хижине пахло сырой шерстью, сырой землей и дымом. Джон уворачивался от частых капель, падающих с худой соломенной крыши. Он выбегал набрать дров из поленницы за домом и складывал их у очага, чтоб высохли. Матушка кашляла над котлом, медленными круговыми движениями помешивая варево. Управившись с хозяйственными делами, Джон забивался в угол с книгой.
Холодные дождевые капли забрызгивали спину. Мальчик напряженно щурил глаза, пока не угасал тусклый свет дня, сочившийся сквозь линялую занавеску. Он словно воочию видел, как подымаются ввысь могучие стволы и прорастают зеленые побеги, словно наяву слышал плеск крыльев в поднебесье и шелест травы под ногами. Когда становилось слишком темно для чтения, Джон ложился на влажный соломенный тюфяк и неподвижно смотрел в протекающую соломенную крышу, слыша возню и кашель матери у очага.
Она обещала всему научить его. Сады, растущие на страницах книги, дадут ответ на вопрос, почему он должен жить именно здесь, а не в любом другом краю… Так она сказала. Он выучил почти все буквы, но неведение оставалось прежним. Оно даже увеличилось, раздувшись, подобно плодам на диковинных деревьях. Кто же в далеком прошлом засадил зеленью склоны долины? Никакой Баклы не было, сказала мать. Не было никакой ведьмы. Что же из написанного на древних крапчатых страницах дает Джону Сандаллу право владения нечто большим, чем сырой земляной пол и утлые стены тесной хижины? В нем снова поднялось раздражение, и он опять задумался над словами Эфраима: «Вы здесь чужие. Вам не стоило сюда возвращаться…» А снаружи все барабанил дождь.
Ливень прекратился так же неожиданно, как начался. Выглянуло солнце, и над деревней закурился пар. Отец Хоул взял для проповеди стих, к которому всегда обращался после затяжных дождей.
– И открыл Ной кровлю ковчега, – звучно произнес седовласый священник, переворачивая песочные часы в полупустой церкви. – И посмотрел, и вот, обсохла поверхность земли.
– Давно пора! – воскликнул краснолицый Том Хоб, и сидевший рядом Джаспер Риверетт рассмеялся.
Джон поискал взглядом Абеля или Кэсси, но брат с сестрой сегодня отсутствовали, как и их родители. После службы он, как всегда, стал ждать у колодца. Наконец торопливо подошли товарищи.
– Абель захворал, – сообщил Дандо.
– Что с ним?
– Знаю только, что захворал. Даст Бог, завтра оправится.
Но на следующее утро у Абеля поднялся жар, а еще день спустя началась рвота.
Речушка