не от кого. Кого он мог попросить защитить мать с братишкой от родного отца… Кто в это поверит…
Дни тянулись медленно. Дурманящее забытье становилось все короче, и даже тогда мысли о матери с братишкой не оставляли солдата в покое.
8
В длинном деревянном туалете раздался хлопок. Солдаты, стоявшие поблизости, подались туда, но в проеме уже стоял побледневший Нефедов, держа левую руку, перемотанную тряпкой, на весу.
Кровь каплями стекала на землю.
Солдат виновато взглянул на ребят, стоящих полукругом, и постарался улыбнуться:
– Запал в руке рванул. Даже сам не знаю как. В карман полез, а там запал…
Солдаты отпрянули от него, как от больного желтухой, а Нефедов побрел в санчасть, удерживая здоровой рукой набухавшую багровую тряпку.
На плацу Николая заметил старший лейтенант Чижов, спросил:
– Что случилось? Что?
– Да запал… в руке… пальцы оторвало, – бледный Нефедов говорил тихо и в глаза офицеру старался не смотреть.
У Чижова исказилось лицо.
– Как так? Как это произошло?
Солдат молчал. Кровь заливала ему рукав.
– С-сука поганая! Гнида! Закосить решил? Домой к мамочке с папочкой захотел? Как ты мог? Ведь я верил тебе! – Чижов с разворота, хлестко рубанул кулаком солдату в подбородок.
Нефедов свалился на щебенку. Тряпка полетела в сторону. Солдат вскрикнул, и Чижов увидел окровавленную, рваную ладонь с двумя оставшимися живыми пальцами.
Николай медленно встал и начал обматывать руку. Чижов подлетел к нему, выдал крепкого пинка в костлявый зад и заорал, трясясь от бешенства:
– Бегом марш! В санчасть! Бегом! Сволочь! Я кому сказал!
Нефедов затрусил в указанном направлении, а взводный дрожащими сбитыми пальцами ловил сигарету в пачке, смотрел ему вслед и отчаянно матерился.
9
Известие о том, что Нефедов решил откосить от последних полгода службы, потрясло взвод. Не могли поверить… К примеру, если бы им объявили, что на обед они сегодня получат наваристый, красный домашний борщ с островком свежей белой сметаны, жареные грибочки, а вместо желтоватой жидкости, именуемой компотом, стакан водки да крепкий соленый огурец в придачу, поверили бы? Никогда…
Нефедов… Нормальный солдат… Зачем ему…
После унылого, постного, отвратительного обеда солдаты не отправились спать, а забились в курилку. Подобный добровольный отказ от законного отдыха был для них делом почти невиданным.
Места всем не хватило, и многие сели на землю, опираясь спинами о колени товарищей.
Солдаты говорили наперебой, пытаясь найти ту причину, которая подтолкнула Нефедова на такое. Говорили и о самом Николае. Вспоминали разное, но припомнить плохое не могли. Однако в итоге сошлись на одном: «Сломался парень».
Сказали об этом с сожалением, но жестко. Такого предательства, тем более от Нефедова, взвод понять и простить не мог. Лишь один Ахмеджанов бился за друга из последних