понятны для нас по условиям зрелого возраста; особенные же оттенки цветов, звуков, запахов, к которым мы потеряли приимчивость, навсегда исчезли из нашей памяти. И потому-то, детская жизнь, сколько бы мы ни наблюдали ее, каждый раз представляется нам, как нечто новое; и когда мы хотим управлять детьми, мы всегда почти подвергаемся заблуждению, считая их старше и ближе к нашему собственному развитию, нежели как это есть на самом деле.
Между тем, чрезвычайная подвижность детской душевной жизни особенно благоприятна для многостороннего образования. Дитя не заключается ни в каком частном круге мыслей и фантазий. Бессознательно оно следует основному правилу науки: «что достойно бытия, то достойно и познания». Не имея предубеждений и предзанятых мыслей, оно одинаково принимает все впечатления, с одинаковым участием глядит на разнообразнейшие сцены действительности и с одинаковым интересом перерабатывает все свои ощущения в образы фантазии. Оно зритель мира и зритель самый беспристрастный, одинаково внимательный ко всем великим и мелким явлениям.
В последствии времени частные интересы, род службы и личных занятий, особенные индивидуальные нужды делают нас односторонними. Если бы так было в детстве, люди, может быть, разделились бы на породы, как животные, и одна из таких пород была бы совершенно не способна принимать участие в том, что интересует другую породу. Детский возраст в этом отношении образцовый, потому что каждый человек должен развивать и удерживать в своем духе способность входить мыслью и участием в то, что не касается его лица и его исключительных занятий.
Другая черта детской души состоит в легком и быстром переходе мыслей в приятные или неприятные чувства и чувств – в желания и телесные движения. Это особенно благоприятно для равномерного образования всех сил детского существа.
Мысль не удерживается долго в своем собственном элементе; но как только ее свет замечается, он тогда же ощущается как теплота чувства; а теплота имеет способность двигать. Это, с одной стороны, сообщает дитяти прелесть души открытой, неспособной к умыслу и притворству, а с другой дает ему возможность упражнять свои телесные члены. Никогда человек столько не разговаривает, как в детстве, молчать он выучивается позднее, никогда он не делает столько телесных движений. Поэтому в первые годы жизни дитя выучивается более, нежели сколько после выучивают его все школы вместе.
Искусство, с каким дитя владеет своими телесными членами, есть в существе одно из самых тонких искусств, и средства к достижению этого искусства были столь сложны и разнообразны, что гимнастические искусства взрослых представляются в этом отношении чрезвычайно грубыми и простыми. Но искусство владеть состояниями своей души дается детскому возрасту тем менее, чем свежее, разнообразнее и изменчивее эти состояния. Задача детства достигается уже тем, когда эти состояния происходят, затрагивают душу и соединяются в ней в наибольшем разнообразии; потому что отсюда происходит то непосредственное,