Анна Петровна: всё хорошо, – проговорила барышня. – Не переживайте за ради всяких пустяков. От этого токмо вред здоровью происходит.
Старушка успокоилась.
Зря Ушаков Алунтьеву ведьмой называл, решил про себя он. Анна Петровна скорее походила на бабушку: ласковую, уютную, кроткую, с которой так хорошо и покойно. У Ивана была как раз такая.
У неё он искал утешения в своих детских печалях и горестях. Она лечила его разбитые коленки, вытаскивала из пальцев занозы, доставала соринки, случайно залетевшие в глаз. И она же врачевала его душу, уставшую от чужих насмешек, когда Ивана дразнили за малый рост и сухость сложения. Именно бабушка помогла ему найти человека, который научил низенького сухонького мальчишку умению постоять за себя. Жаль, что учёба длилась недолго. Человек тот на одном месте не задерживался, ветер странствий постоянно подгонял его в спину. Но и тех уроков Ивану хватило, чтобы деревенские ребятишки бросили его задирать.
Мал да удал, говорили про паренька в округе. Вот и в Петербурге пригодились его умения. Правда, учитель наказывал драк избегать и не учинять их первым ни при каких обстоятельствах.
– Полагайся на ум. Махать кулаками – вещь нехитрая, – говорил он. – Мордобою я тебя научу, а вот думать никто не научит. Токмо жизнь.
Алунтьева позвала дворовую девку и велела приготовить гостям кофию. Пока готовились напиток и скромное угощение, Иван вспомнил, зачем собственно прислан. Хочешь не хочешь, надобно приступать к поискам, однако не с пустого же места их зачинать. Предстояло кое-что выяснить.
– Как давно пропал ваш котик, сударыня?
– Три дня, как не видели золотце моё ненаглядное! Три дня по ему горюю.
– А раньше с ним такое уже приключалось, али в первый раз запропал?
Старушка отрицательно мотнула головой.
– Не было такого раньше, господин хороший.
– Может, загулял котик? Натешится и придёт, – предположил Иван, хорошо знавший повадки котов. Их домашний любимец мог пропадать неделями. Потом возвращался худой, усталый, голодный, однако до-о-овольный.
– Митридат – домашний котик. С кошками не гулял.
– У него операция была хирургическая. Ещё в детстве лишили тестикул, и через то Митридат больше никакого весеннего беспокойства не ведал, – проявив неожиданную осведомлённость в щекотливых врачебных вопросах, пояснила Екатерина Андреевна.
Алунтьева кивком подтвердила её слова.
– Выхолостили мы Митридатушку. С той поры возле дома всегда лежал, на солнышке грелся. Далеко не убегал, а ежели отлучится по кошачьим надобностям – выйдешь на крыльцо, позовёшь «кис-кис», он и бежит, хвост трубой.
– В тот день он тоже на улице был?
– На улице, голубчик, на улице. Сидел, на птичек заглядывался. Я на минутку в дом зашла. Воротилась, а его и следа нет. Словно вода испарился. И какому же Ироду окаянному он приглянулся! – снова запричитала Алунтьева, и Екатерина Андреевна опять принялась обнимать, успокаивать женщину.
– Ясно, – протянул молодой человек. – Анна