Алан Брэдли

Копченая селедка без горчицы. О, я от призраков больна (сборник)


Скачать книгу

подслушивать мое унижение.

      – Ты знаешь, какой сегодня день, Флавия? – начал отец.

      – Воскресенье, – ответила я без колебаний, хотя вчерашний праздник в Святом Танкреде казался таким же отдаленным во времени, как последний ледниковый период.

      – Именно, – заметил отец. – И что мы делаем по воскресеньям с незапамятных времен?

      – Ходим в церковь, – ответила я, как дрессированная макака.

      Церковь! Я совсем забыла об этом!

      – Я думал было о том, чтобы позволить тебе отлежаться этим утром и прийти в себя после ужасного происшествия в Изгородях. И следующее, что я узнаю, – это что инспектор у дверей и у тебя хотят взять отпечатки пальцев. Затем мне сообщают, что на Трафальгарской лужайке труп, а ты шастаешь по деревне, задавая неподобающие вопросы.

      – Мисс Маунтджой? – осмелилась я.

      Давай мало, учись многому. Это будет мой девиз месяца. Не забыть бы записать его в дневник.

      Но постойте! Как мисс Маунтджой могла узнать о трупе на лужайке? Если только…

      – Мисс Маунтджой, – подтвердил отец. – Она позвонила поинтересоваться, добралась ли ты домой.

      Старая гарпия! Должно быть, она встала с канапе и глазела сквозь болтающиеся водоросли-ветки ивы, шпионя за моими столкновениями с петухом и человеком-бульдогом.

      – Как мило с ее стороны, – заметила я. – Надо не забыть послать ей открытку.

      Я отправлю ей открытку, точно. Там будет туз пик, и я пошлю его анонимно откуда-то не из Бишоп-Лейси. Филипп Оделл, детектив из радиопередачи, однажды расследовал подобный случай, и это была превосходная история – одно из его лучших приключений.

      – А твое платье! – продолжал отец. – Что ты сотворила со своим платьем?

      Мое платье? Разве мисс Маунтджой не описала ему во всех подробностях то, что видела?

      Постой-ка, может, она ничего такого не делала. Возможно, отец до сих пор не в курсе, что произошло в каретном сарае.

      Боже, благослови тебя, мисс Маунтджой! – подумала я. Пребывай вечно в обществе тех святых и мучеников, которые отказались выдать, где спрятано церковное золото и серебро.

      Но разве отец говорит не о моих порезах и царапинах?

      По всей видимости, нет.

      И именно в этот момент, полагаю, меня осенило – поистине снизошло озарение, – что есть вещи, которые никогда не должно упоминать в приличном обществе, несмотря ни на что; что голубая кровь гуще красной; что манеры и внешний вид и жесткая верхняя губа более важны, чем собственно жизнь.

      – Флавия, – повторил отец, подавляя желание заломить руки, – я задал тебе вопрос. Что ты сделала со своим платьем?

      Я опустила глаза и посмотрела на свое платье, как будто первый раз заметила ущерб.

      – С платьем? – произнесла я, разглаживая его и удостоверяясь, что отец хорошенько рассмотрел мои окровавленные запястья и колени. – О, прости, отец. Небольшая проблема с велосипедом. Неприятность, но я постираю его и заштопаю сама. Все будет в лучшем виде.

      Мой острый слух уловил звук хриплого смешка в