на себя все вещи, которые смог найти, а под конец выудил из рюкзака лыжные штаны. В таком виде он улегся на кровать и завернулся еще в два шерстяных одеяла, чтобы во сне хорошо пропотеть. Через два дня он встал с кровати уже здоровым. Метод оказался эффективен.
Я жил в висбаденском пригороде Вестэнд. Это такая местность, где, привязывая велосипед во дворе, лучше пользоваться замком помощнее. Несомненным преимуществом было то, что телефонных магазинов там больше, чем продуктовых, и легко купить дешевые мобильные и сим-карты.
У меня была полуподвальная квартира, примерно на полметра ниже тротуара, окна выходили на улицу. Джулиан поначалу очень нервничал из-за того, что прохожие могли к нам заглядывать. Тогда мы опустили жалюзи из полупрозрачной желтоватой бумаги, на которые я прикрепил тибетский флаг. Падающий в окна солнечный свет рассеивался, становясь приглушенно-теплым. Солнце секонд-хенд. Мне нравилось.
Когда грипп был побежден, настали мирные рабочие дни. Мы сидели в гостиной с ноутбуками: я – за письменным столом в углу у окна, а Джулиан – рядом на диване, с компьютером на коленях. Обычно он кутался в свой оливковый пуховик, порой даже натягивал капюшон или заматывал ноги пледом.
Меня несколько тревожила судьба моего дивана. Это был коричневый велюровый красавец фирмы «Рольф Бенц», который я спас в родительском доме от помойки. Джулиан облюбовал себе этот диван. Причем он ел почти все руками, даже паштет, и привык вытирать руки о штаны. Дивану уже перевалило за тридцать, он был старше меня. Но я боялся, что Джулиан прикончит его за пару недель.
Джулиан стремился достичь такого уровня, чтобы работать на компьютере вслепую. Это выглядело как медитативная практика. Когда он отвечал на имейлы, то исступленно барабанил по клавишам, не глядя в монитор. Все поля, которые надо заполнять, стояли перед его внутренним взором, он переключался по шаблону с помощью горячих клавиш.
Надо учитывать, что наше общение со внешним миром осложнялось из-за многочисленных механизмов анонимизации и безопасности. Имейлы отправлялись не с наших ноутбуков, а с удаленного компьютера, и эта замедленность страшно нервировала. Когда ты что-то печатал, слова появлялись на экране с большим опозданием. Тем не менее Джулиан желал работать стремительно и вслепую. «Работа без оптического контакта – это одна из форм совершенства, это победа над временем», – объяснил он мне однажды. Он справлялся со своим заданием быстрее, чем его компьютер.
Нам уже приходили пожертвования на наш счет в PayPal, и мы периодически благодарили людей. Мы писали им, как важна нам их поддержка и что они вкладывают деньги в свободу информации. Мы по очереди сочиняли эти письма, и вот настал черед Джулиана.
Итак, он сидел на моем диване, завернувшись в два одеяла, и писал. Он ритмично бил, стучал и щелкал по клавишам неподалеку от меня, пока наконец его ария не оборвалась тихим «Черт дери!». Джулиан допустил ошибку. Письмо предназначалось для многих получателей, и потому надо было поставить их в «скрытую копию»,