аренды в жилищные права. У меня было весьма смутное представление об этом вопросе, и я не обратил на объявление особого внимания, а вместо этого пошел в город, чтобы поискать признаки изменений.
Я был молод. Мне нужны были большие эмоционально заряженные сдвиги, я не обращал внимания на мелочи вроде объявлений. Я одновременно был и проницательным, и легковерным. Сидел в кафе, ходил по улицам и изучал лица людей и их манеру держаться. Указывало ли что-нибудь на то, что теперь мы начали заботиться друг о друге немножко больше?
Нет. Возможно, я просто проецировал свое собственное чувство одиночества на ближнего своего, но единственное, что я замечал вокруг, была все та же изоляция и замкнутость в собственных мирках. То единение, о котором говорили социал-демократы, возможно, было только мечтой в воображении Улофа Пальме, букетом увядающих роз.
Погруженный в свои мрачные мысли, я вернулся домой. Во дворе встретил Эльсу. В этот раз с ней была девочка примерно того же возраста, что и Деннис. В одной руке она держала веревочку от надутого гелием воздушного шарика в виде кролика. Эльса рассказала, что они были в Скансене и теперь идут домой пить сок и есть булочки. Наученный горьким опытом с Деннисом, я не стал вступать в разговор с девочкой, сказал только что-то одобрительное про ее шарик и пошел своей дорогой.
Когда я наполовину поднялся по лестнице, то услышал крик и обернулся посмотреть, что произошло во дворе. Через перила увидел, что девочка упустила свой шарик. Он медленно двигался с потоком воздуха, а внизу болталась веревочка.
Двумя скачками я спустился с лестницы, надеясь подпрыгнуть и схватить шарик, пока он не улетел, рассудив, что я на пару десятков сантиметров выше и на много лет младше, чем Эльса. Пробежал какое-то расстояние в их направлении, но остановился и не смог отвести взгляд.
Шарик замер. Абсолютно неподвижно он висел в воздухе посреди двора, в трех метрах над землей. Эльса и девочка тянулись за ним, но не доставали. Я подошел к ним, встал на цыпочки, схватился за веревочку и вернул шарик девочке.
И я, и Эльса смотрели в ту точку, где только что был шарик, как будто пытаясь рассмотреть невидимый стеклянный потолок, паутину или еще что-нибудь. Но ничего не было видно.
– Должно быть, давление воздуха, – сказала Эльса и дотронулась до виска. – В голове тоже чувствуется, мне кажется.
– Точно, – сказал я и только в этот момент осознал свистящее, давящее ощущение в черепе. Потер лоб и сказал: – Просто привыкаешь как-то.
Эльса с девочкой поднялись на следующий этаж, держа шарик на уровне своего тела. Когда они поднялись на пролет над моим потолком, веревочка снова вырвалась у них из рук и шарик устремился в небо.
Еще было совсем светло, когда мальчик встал со скамейки и осторожно пошел к лесу. Солнечные зайчики по-прежнему прыгали по земле, но у мальчика не было настроения играть. Лес больше не был площадкой для игр, а превратился в такое же место, что и все остальные. Место, полное опасностей.
В