ушел – сказал мальчик, обращаясь к ко́му. – Полицейский. Бапа. Он ушел.
Он испытал облегчение, когда ком наконец зашевелился. Мальчик сделал вдох и на мгновение ему показалось, что он не стоит на коленях внутри шалаша, а находится на зеленом лугу, которые показывают в телевизионных сериалах, на открытом пространстве, которое тянется, куда хватает взгляда. Над ним было ярко-голубое небо без единого облачка. Он сделал длинный выдох и вернулся в шалаш где из спального мешка высунулась голова ребенка. Дым начал рассеиваться.
– Я принес… поесть, – сказал мальчик и поставил полиэтиленовый мешок на пол перед малышом Он сидел и зевал пока ребенок поглощал помидоры и хрустел морковкой. В голове как будто стоял серый грязный туман. Он больше не мог. Все, что произошло, было для него чересчур, и он слишком устал Как лунатик он спустился с дерева и побрел домой через лес. Добрался до своей комнаты упал в кровать как подрубленный и немедленно заснул.
Написанное предложение было прекрасно: «Добрался до своей комнаты, упал в кровать как подрубленный и немедленно заснул». Казалось чудесным взять и суметь так написать… Я сидел за письменным столом. Бросал свои монетки, раскладывал карты, упражнялся, чтобы невероятное казалось правдоподобным, и чувствовал приближение черной тоски, будто бы шар для боулинга катился по направлению к моей голове как в замедленной съемке.
Я наклонился над проигрывателем, чтобы поставить «People are people» – только для того, чтобы услышать, как Мартин Гор поет: «I can't understand what makes a man hate another man, help me understand»[3] но иголка повела себя так же, как и накануне вечером, и отскочила от пластинки.
Я немного поплакал, обхватил голову руками, чувствуя, что жизнь очень, очень длинна. До моего отъезда в Копенгаген оставалось три дня, и в тот момент я даже не понимал, как выдержу все это время. Я катался по полу, обхватив себя руками, а время утекало. Наконец я остановился в изнеможении, лежал и смотрел в угол, где торчал разъем для телевизионной антенны.
Я сдался. Больше так продолжаться не могло. Раньше я решил для себя обходиться без телевизора, чтобы лучше сконцентрироваться на главном, но у меня не получилось. Мне нужно было видеть лица и слышать голоса, хотя бы даже и из ящика. У входа на специальной доске висело объявление, что кто-то продает маленький телевизор. Я поднялся с пола, чтобы пойти узнать номер и немедленно позвонить, но тут увидел, что на часах больше двенадцати ночи. Нужно было ждать до завтра.
Как человек, который находится в предвкушении праздника и поэтому может пережить еще несколько грустных дней, я успокоился при мысли о телевизоре и даже смог часик поупражняться в фокусах, а потом пошел и лег спать.
Чтобы провалиться в сон как подрубленный. Конвульсии и катание по полу так меня утомили, что хотелось спать, но уснуть было невозможно из-за скрипящего шума в ушах – такого, который бывает, когда выдыхаешь воздух и погружаешься под воду в бассейне.
Я сел на матрасе и обхватил колени руками. В голове появлялись