глаз снова был горячим. Теперь он был горячим постоянно. – Изерн говорит, что в горах есть женщина, которая может помочь. Мертвая ведьма с лицом, зашитым золотой проволокой.
– Ты собираешься искать помощи у нее?
– Помощь в странных проблемах приходит от странных людей.
– Пожалуй, – отозвался Трясучка.
– Я сейчас готова принять все, что мне предложат. А у тебя как дела?
– Да вот, сидел на собрании у твоего отца. Говорили о будущем.
– И что там, в будущем?
– У тебя Долгий Взгляд, ты и скажи.
Рикке вновь уставилась на горящее здание, которое на самом деле не горело. Соседний дом тоже понемногу занимался – пока что лишь несколько мест на соломенной крыше. Во имя мертвых, как ей хотелось броситься к ведру с водой! Но как потушить пламя, которого еще нет? Или которое уже давно прогорело?
– Огонь и разрушение, – пробормотала она.
Трясучка хмыкнул:
– Ну это можно предсказать и без всякой магии. Красная Шляпа говорит, что Протекторат должен быть частью Союза – чтобы у нас были свои места в их гребаном Открытом совете, и все такое прочее.
– Как-то трудно представить.
– А Оксель говорит, что мы должны преклонить колени перед Стуром Сумраком.
Скривив губу, Рикке попыталась сплюнуть, но она была настолько слаба, что почти все потекло спереди по одежде.
– Отдать ему все своими руками, не дожидаясь, пока он возьмет это силой?
– Или попробовать что-то выторговать, пока у нас еще есть с чем торговаться.
– А что думает Черствый?
– Он пока не может решить, что ему больше нравится, поэтому соглашается со всеми, кто высказывает свое мнение. Во всяком случае, никто не верит, что мы сможем оставаться как мы есть после того, как твоего отца не станет. И никто не верит, что он протянет еще долго.
Рикке заморгала:
– Жестоко так говорить.
Металлический глаз Трясучки блеснул, отражая пламя.
– Я же прославленный убийца, чего ты еще ожидала?
Во имя мертвых! Теперь горел уже весь Уфрис, облака окрасились оранжевым, желтым и красным, а воздух наполнился воплями, лязгом и прочими звуками войны. Испустив полувздох-полустон, идущий из самого пустого желудка, Рикке закрыла саднящие глаза и прижала их сверху ноющими ладонями, но даже так продолжала чувствовать волны жара на своем лице, ощущать едкий дым в своих ноздрях.
Между ее зубами что-то засунули; она подавилась, попыталась вырваться, охваченная внезапной паникой, но не смогла двинуться – что-то крепко держало ее, как лед держит вмерзающее в него тело утопленника.
– Она приходит в себя.
– Хвала мертвым! – услышала Рикке голос отца сквозь шипящую черноту. – Но это уже четвертый раз за эту неделю.
Она рванулась вверх, ощущая за веками режущую боль, и выплюнула штифт.
– Припадки становятся все хуже!
Она снова была в своей комнате. У нее ныли зубы, голова раскалывалась. Мутным взглядом она посмотрела вверх, на озабоченное лицо отца, пытаясь сообразить, что происходит.
– Что ты