сопутствовало. Мне и самому приходилось пару раз посещать комнату некой дебелой Маргариты на третьем этаже, но она жила с двумя очень чуткими соседками, и дальше совместного лежания на пледе (моя голова на ее мягких коленях), кинутом на прохладный пол, и обсуждения моральной стороны возможной измены (у Маргариты был парень, но она измену не осуждала и угрожающе гладила меня под футболкой) дело так и не продвинулось.
В здании находились также прачечная с огромными стиральными и сушильными машинами (порошок должен был быть свой, сама стирка бесплатная, с самообслуживанием, естественно), автоматы, продающие соки-воды, различные чипсы, кофе, и несколько беседок-курилок в глубине внутреннего дворика, где произрастало некоторое количество пальм, были разбиты цветочные клумбы, росли кусты и посыпались гравием дорожки. Ухаживал за всем этим хозяйством глухонемой обаятельный негр, который самозабвенно копался в земле, подстригал кусты, удобрял землю какими-то вонючими жидкостями (поливка автоматически включалась ночью), и был абсолютно счастлив. По крайней мере, с лица его не сходила довольная улыбка, а приветствовал нас он с огромным удовольствием, прикасаясь кончиками пальцев к козырьку потрепанной кепки цвета хаки, без которой его никто никогда не видел.
Первые две недели пролетели для меня со скоростью «Красной стрелы». Я гулял по городу, ел израильские и арабские блюда в многочисленных закусочных, спасался от жары в кондиционированном воздухе не менее многочисленных магазинов, с наслаждением ходил, сидел и лежал на газонах – оказывается, в Израиле так можно! – и балдел. Съездил с остальными обитателями общежития на экскурсию в Иерусалим – стоила копейки и примерно на ту же сумму подарила впечатлений. Город мне не понравился множественными ограничениями (там не ходи – религиозные арабы, туда не суйся – религиозные евреи), узенькими улочками в исторической части и обыденными в части современной, ну, и святынями, при мысли о которых замирает сердце у любого представителя одной из трех религий во всем мире, – камни и здания, не более. У Стены Плача, разве что, чуть занялось сердце, но впечатление портили ультрарелигиозные евреи, которые подозрительно зыркали в нашу, как им казалось, гойскую сторону. Эти малосимпатичные люди, за которых остальные граждане страны платили налоги, чтоб те могли за них молиться, мягко говоря, не вызывали положительных эмоций. Впрочем, то же наблюдалось и в обратную сторону, и уже не только от ортодоксов. Вообще, поразительный парадокс: «жидовской мордой» тебя кличут в почившем Союзе, приезжаешь в Израиль – оказываешься «русской свиньей». Нет, в лицо тебя так не назовут, да и далеко не все так считают, но какие-то настроения подобного рода в воздухе время от времени витают.
Параллельно приходилось заниматься всякой скучной дребеденью: ходить в филиал министерства внутренних дел для оформления удостоверения личности, выбирать (не без помощи Риты) банк, где я должен был открыть счет, а также больничную