без булды. Если другие воруют, или сберечь не удосужились, то при чём ваша избушка? И вы не платите, а ищете справедливость. Например, к Закону прибегаете, к кодексу и договору. Закон для всех един, и все его соблюдать должны безусловно. А договор заинтересованный поставщик услуг писал, а вы только подписали. Читали перед тем, как расписаться? Вряд ли. А зачем? Проверить всё равно невозможно! Вам же технический паспорт, где метры, атмосферы, проценты – не выдадут. Нет таких в природе. А не подпишете – тепло и воду отрежут. И глазом не моргнут! Не судиться же с вами, если не платите по счетам. Вам это надо?
А какая там, в договоре, есть выгода для поставщика – в избушках всё равно не разберутся. Ведь никто не юрист, не спец. Ищите защиты у главы. Вот по этому поводу и собрались члены в сакраментальном месте конторы – защиты искать. Глава объяснять устала. Убеждать устала. И вообще устала социальную справедливость искать. Хотя именно для этого её и посадили в сакраментальное место. Может, сакральное сердце в избушку пересадить, где поставщик тепла трýбы за долги отрезал? Как поведёт себя глава? Будет в контору ходить? В суд пойдёт? Долго члены так обсуждали, только ни к чему не пришли, да и прийти не могли. Не пойманный – не вор. Поставщик не вор, простые избушки не воры. А глава – не полицейский уполномоченный. Некогда ей и не по рангу потери искать. Спасение ограбленных потерями, она считает, дело рук самих ограбленных. И покатился он дальше, колобок этот.
Ой, простите, сказка давно закончилась. А Матрёныч, так ничего и не поняв, ушел домой лыжи смазывать. Завтра – на лыжню. Там думы о избушках мозги не клинят.
Стоит глубокая осень и снегом припорошивает.
Антон Филатов
БОМЖ
или хроника падения Шкалика Шкаратина
(Криминогенное повествование)
«Нравственная цель сочинения не в торжестве добродетели и не в наказании порока. Пусть художник заставит меня завидовать угнетённой добродетели и презирать торжествующий порок».
Герой нашего «криминогенного повествования» Евгений Борисович Шкаратин, неприкаянный скиталец, известный более своей кличкой «Шкалик», ищет отца. Так уж случилось: умирающая мама оставила семнадцатилетнему Женьке одно лишь сердобольное завещание, уместившееся в короткую предсмертную фразу: «Найди отца, сынок… Он хороший… не даст пропасть…». Завещание матери стало для Шкалика делом его жизни. Всего-то и слышал Женька Шкаратин об отце: «…Он не русский, а звали по-русски… Борисом. Фамилию не запомнила… Не то Сивкин, не то Кельсин… Китайская какая-то фамилия. А вот примета есть… пригодится тебе… У него мизинец на руке маленький такой… культяпый. Найди отца, сынок».
«Смотри, человек, как смешаны в тебе земное и небесное, как несёшь ты в себе земной и небесный образы; и потому ты состоишь из ужасной