Александр Юрченко

Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле


Скачать книгу

разговоры.

      Михаил Андреевич нетвёрдой походкой подошёл к креслу, поцеловал в щёку княгиню и сел рядом. «Что-то нездоровится мне, Елена». Взглянула Елена – бледен князь. Сжала руку его. Тишина наступила. Иоанн, священник княжеский, прочёл молитву. Ромодановский провозгласил заздравную. Снова зашумели бояре, началось застолье долгожданное.

      – Стойте, – князь Белозерский поднялся. – Я тут за дверью стоял, беседы ваши слушал. О лесе, о рыбе, об угодьях, о хлебе вы говорили. Никто о душе. Никто о государе Иоанне Васильевиче. Никто о здравии князя своего.

      – Что ты, князь Михаил Андреевич, – зароптали бояре. – Денно и нощно о делах твоих вспоминаем.

      – А о самовластии души задумался кто? – Переглянулись бояре. Никогда таких речей от князя не слыхивали. Отец Иоанн нахмурился. Никак в толк не возьмёт, куда клонит беседу Михаил Андреевич. О каком самовластии речь? И от кого оно, самовластие? От Великого князя? От Бога?

      – Мы, Михаил Андреевич, глупы, книг мудрёных не читаем, – разрядил обстановку боярин Нащокин, глава канцелярии Верейского и Белозерского двора, грузный краснолицый мордастый весельчак, балагур и жизнелюб, не раз замеченный князем в утаивании малых толик при сборе крестьянских податей.

      – А зря, – Михаил Андреевич сел и за весь обед не проронил ни слова. Впрочем, не ел и не пил, сколько ни уговаривала его княгиня. Про себя же подумал: «Если такие будут заправлять государевыми делами, Москва ещё долго будет строиться. Нет, не попустит государь. Жёсток Иоанн Васильевич, куда там жёсток, жесток с обманщиками. Так, наверное, и нужно».

      К вечеру позвал Ромодановского. С ним закрылись надолго.

      Утром Михаил Андреевич показал княгине духовную грамоту, скреплённую личной печатью:

      «Завещаю, что моя отчина, и чем меня благословил отец мой, и я благословил, дал эту свою отчину господину и государю Великому князю Иоанну Васильевичу всея Руси…» – На глаза княгини, как пелена упала. С большим трудом читала она дальше: «Да чтобы господин мой князь великий пожаловал: и после моей кончины судов моих не посудил… и что мои люди, кого чем пожаловал жалованьем и деревнями, государь бы мой князь великий моего жалованья не порушил, чтобы мои люди после кончины моей не заплакали».

      Дочитав завещание до конца, княгиня не выдержала и зарыдала.

      Обняв жену, Михаил Андреевич проронил слова, которые запали ей в душу до конца дней, в то же время оставаясь вечной загадкой:

      – Я, Елена, долго думал. Все беды из-за тщеславия нашего. Все князьями мнят себя Великими. Все хотят быть с уделами. Я сейчас только понял: один должен быть удел. У Великого князя. И только старшему сыну обещан. Тогда только сильна Москва будет. А ты не тревожься, есть Божий суд и самовластие души: одно из другого прорастает. С тем и уйду!

      Княгиня всплакнула. Знала, как рассуждали её предки, и верила им, а не Михаилу Андреевичу, внезапное прозрение которого пугало её сильно. Одно понимала, чисто по-женски: скоро останется одна, без опоры мужниной, и как жить