не скрывала некоторого беспокойства, но тут же согласилась, что ему необходимо развеяться после стройотряда перед началом учёбы и ночными дежурствами. Она хотела что-то передать для сестры, но Стас твёрдо заверил, что навещать ленинградскую родню времени точно не будет. Оставил часть полученных денег, прихватил спортивную сумку, и, поцеловав подставленную материнскую щёку перед дорогой, поспешил к месту сбора.
До вечера их компания убавилась ещё на двух девчонок и одного приятеля. Что бы они ни городили в своё оправдание в телефонную трубку, ясно было и так: родители не пустили. Почти все ребята облачились в удобные на все случаи жизни джинсы, только ещё на одной девушке, помимо известной модницы Кати Сапариной, оказалась короткая джинсовая же юбка. Получилось, именно эти изделия разной степени изношенности и качества с отличающими производителя фирменными лейблами и клёпками оказались общим признаком их шумной компании. Ещё раньше в одном из стихотворений в популярной еженедельной «Литературке», кажется, авторства Андрея Вознесенского, джинсы определялись «декларацией молодёжи». Возможно, поэт первым это подметил, жаль только, что такие шмотки до сих пор шили только за рубежом, даже некоторые соцстраны к тому уже подключились. Привозимые в Союз популярные изделия не переставали служить неиссякаемым источником незаконного дохода для вольных и невольных фарцовщиков.
Сам Стас нацепил свои ношенные не первый год, но ещё неплохо выглядевшие и ставшие для него незаменимыми польские «Одра», немного грубоватые, зато отлично на нём сидевшие. Ему сразу бросился в глаза новенький костюмчик Кати Сапариной – фирменная куртка «суперрайфл» с такой же однотонно индиговой юбкой. Они не только броско подчёркивали ладную фигуру девушки, но и отлично сочетались с её рыжими волосами.
Купили билеты, погуляли до отправления по расцвеченным огнями улицам города и около полуночи сели в «Красную стрелу». В предвкушении следующего дня расстелили принесённое проводницей постельное бельё и сразу легли спать. Вышло немного дороже обычного поезда, зато уже ранним утром оказались в Ленинграде.
В Северной столице от них откололся ещё один товарищ, перед тем пригласивший всю компанию в гости к родителям, проживавшим на Петроградской стороне. Их встретили довольно радушно только что испечёнными пирожками с капустой и картошкой, за разговорами об учёбе напоили компотом из сухофруктов. Сочувственно отнеслись к идее рвануть в Эстонию, только извинились за сына, который не удосужился побывать дома после стройотряда и теперь должен был остаться, хотя бы, на два дня перед новым исчезновением. Щедро снабдили в дорогу пирожками, после чего компания сочла нужным поскорее покинуть гостеприимный дом.
Уговорились не разделяться, а вместе съездить сначала на Витебский вокзал за билетами. Потом, пока пешком добирались до Дворцовой площади, захотелось побродить в оставшееся время по центру. Правда, Стас для хохмы предложил попытаться попасть в Эрмитаж,