любви …
Стас так и не понял: если оба влюблённых по заслугам наказаны судьбой, почему слывшая при жизни красавицей стройная Маргарита воплотилась в каменную толстуху, раза в два ниже и намного шире своего окаменевшего возлюбленного? Чем же тут восхищаться?
Он громко поинтересовался вслух, да так, что его услышали на несколько метров вокруг. Женщина-гид запнулась на половине фразы почти уже законченной истории. Нервно поправила солнечные очки и недоумённо посмотрела на чужака, придумавшего столь каверзный вопрос. Вся группа, включая приятелей-медиков, разом повернулась к дотошному критику, при этом в глазах многих туристов ясно читалось осуждение.
– Да ты просто злобный разрушитель сказок! – тихо только ему одному сообщила Катя, торопливо уводя прочь от экскурсантов.
Он не понял, восхищение или укор прозвучали в её тёплом голосе и потому попытался на всякий случай оправдаться:
– Но, правда же, скажи, на индийские фильмы здорово похоже: так же искусственно красиво и нелепо?..
Озадаченные однокурсники потянулись за ними.
Но всё это случилось позже, а пока, с любопытством заглядывая попутно во все дворики и закоулки, их джинсовая компания углубилась в лабиринт нижней части Старого Города по сплошь вымощенным плиткой кривым улочкам. Старались не пропустить ничего любопытного. Здесь у дверей почти каждого магазина литые или кованые вывески с узорами красноречивее слов говорили о продаваемых товарах. Вместе с попадавшимися кукольными макетами вещей или продуктов они заменяли обычные громоздкие щиты с надписями на непонятном для приезжих языке. Так кованый сапожок или огромный раскрашенный башмак из пенопласта приглашали в обувные лавки. Кофейник с чашкой или подвешенная над входом пивная кружка в шапке стилизованной пены столь же безошибочно выдавали характер заведения.
Понемногу начиная уставать от калейдоскопа новых впечатлений, они свернули к раскрытому темнеющему зеву под вывеской с бутылкой и кубком на чеканке. Следуя друг за дружкой, осторожно углубились по узким крутым ступеням завинчивающейся в полную темноту подвала каменной лестницы. После яркого солнца тут царил почти полный мрак, только светились красные точки огоньков сигарет, да тусклые лампадки на столах едва высвечивали силуэты сидящих за ними. Несмотря на ранний час, свободные места сразу не отыскались.
– Да ну, на фиг! Валим отсюда! Здесь того и гляди, глаз выколешь! – внезапно озвучил кто-то общее мнение.
Действительно, после жизнерадостного ослепительного утра сидеть в прокуренном мраке подземелья, даже не различая лиц соседей, никому не хотелось. Так и не сумев проникнуться благоговением к бутафорской или подлинной древности подземелья, они поспешили вернуться наверх на свежий воздух. Все испытали радость, когда снова окунулись в таллинское бабье лето, немедленно вознаградившее щедрым солнцем и теплом. Наверняка впереди их поджидали гораздо более