оглушающий рев, от которого мир в глазах задрожал. Том перевел взгляд на противоположный ряд иллюминаторов и успел заметить, как промелькнуло серебро корпуса тяжелого шестимоторного «Бонта» – самолета-заправщика, который мог прямо в воздухе заправить две истребительные эскадрильи, за что и получил название «летающей бочки». «Бочки» стали приземляться одна за одной с интервалом меньше минуты. Около двух десятков «Бонтов» тяжело сели на бетон, засверкали серебром краски на корпусах и помчались дальше, оглушая мир города невообразимым ревом.
Все в аэропорту работало слаженно и четко. Восточный город был военным объектом, где организация и порядок были на высшем уровне. Следовало отдать должное этому ковбою-расисту Дарену – он сам умел служить и умел заставлять делать это других. Сразу было видно, что человек для него не более чем винтик в большой машине, и очень важно, чтобы каждая ее деталь была тщательно подогнана, и весь механизм работал исправно и слаженно. Со своей задачей Дарен справлялся превосходно, но не была понятна его пристрастность к расизму. Еще можно было объяснить его угрожающе-воинственную внешность и наличие кнута, в виде непомерно великого «Смита и Вессона» – атрибута неограниченной власти над людьми в этой пустыне, и недвусмысленного намека на кары, ожидающие непокорных. Но деление людей на нормальных и цветных… Это не умещалось ни в какие понятия, кроме… Полковник, если судить по его имиджу, предпочитал прошлое настоящему. Он жил в Диком Западе, в его «простых законах жизни для настоящих мужчин». И прошлое жило в нем. «Может быть, он вовсе и не притесняет цветных, – размышлял Том. – Все это показуха. Изощренная игра. Он весь в прошлом, а оно говорит: «Разделяй и властвуй!» Но в то же время в этой игре было еще одно немаловажное правило, которое не замечают люди недальновидные, не способные к политике: не примыкай ни к одной из разделенных тобой сторон. Дарен же, если судить по фактам, принадлежал к офицерскому клану форта. «Тут он себе и поставил капкан», – закончил мысль Том.
Стали открывать люк. Солдаты, как по команде, достали из своих походных сумок респираторы и спешно нацепили их на лица. Редерсон не понимал, для чего весь этот маскарад. Кроме того, он не видел и насмешки в глазах своих попутчиков. Том встал со своего места, прошелся по салону к выходу и решительно высунулся в открытый люк… После первого же вдоха его стошнило под приглушенный масками хохот встречающих. Воздух был настолько насыщен зловонием, что любой новый вдох вызывал все новые и новые приступы рвоты. Они едва не лишили Тома сознания. Сквозь сильное головокружение он почувствовал, как его, корчащегося в конвульсиях, осторожно взяли под руки, свели по трапу и опустили прямо на бетон, натянув на лицо респиратор. Маска до горечи во рту была пропитана какими-то духами. После этого стало легче.
Над ним склонился человек в белом. Он ободрительно похлопал Тома по плечу, улыбаясь одними глазами – все остальное скрывал