Он шевелит пальцами прядь на затылке.
– Не нравлюсь? – тихо спрашивает Вера.
– Очень, очень, очень, – шепчет Гвидо. – Ты не знаешь, как очень.
Администраторша положила на барьер карточку и ключ и прошипела:
– Простите, с вами дама…
– Моя невеста, – улыбнулся Гвидо.
– Когда она будет вашей женой, мы поселим ее с вами. Правила нашей гостиницы запрещают пребывание в номере посторонних, – важно говорит администраторша.
Гвидо кривится.
– Но подняться со мной она может?
– С предъявлением паспорта, – кивнула тетка.
– Вера, паспорт, – попросил Гвидо у Веры, едва сдерживая раздражение.
– У меня с собой нет, – подняла глаза Вера.
– Прекрасно, – жестко сказал Гвидо. – Попрошу этот чемодан… – он потерял слово, – положить в мой номер. Шофера, пожалуйста.
– Шофер уехал, кажется, – изменившимся тоном сказала администраторша.
– Не уехал. Я плачу “Интуристу” за автомобиль. Просите отнести эти вещи в машину. – Он кивнул на коробку и оставшийся чемодан и, взяв Веру под руку, вышел.
…В мастерской у Сержа Гвидо дал волю своему итальянскому темпераменту:
– Какая страна! Какая страна, Серж! Самые интеллектуальные, самые тонкие, самые лучшие люди. Но как это?
– Хамство, – подсказывает Серж.
– Империя хамства! – восклицает Гвидо.
– Изумительная по точности оценка! – усмехается Серж.
Встал, раскрыл новенький, только что распечатанный проигрыватель, подключил его и, бережно вынув из конверта пластинку, поставил ее.
– Андрей Волконский. Качество звукозаписи не лучшее. Зато хорошая музыка и уж наверняка хорошее воспроизведение…
И зазвучала бесплотная музыка Возрождения.
Гвидо и Вера сидят друг против друга и смотрят друг на друга – так долго, как будто забыли о Серже, о музыке, обо всем. Серж встал и, обернувшись у двери, сказал:
– До свидания, дети мои.
Хлопнула дверь. Гвидо и Вера встают из-за стола и, как во сне, двигаются навстречу друг другу.
– Здравствуй, душа моя, – говорит Гвидо.
…Вера в белом изысканном платье, Люба его подкалывает. Платье чуть широко.
– Тот зеленый костюм, классный. Балансияга́. Ты мне его оставишь, когда уезжать будешь? – спрашивает Люба.
Вера кивает.
– Слуш, ну и как твой италиано, он лучше Вадима? – продолжает Люба.
– Он лучше всех, Люб. И не вздумай пикнуть ему про Вадима, – с жалким каким-то оттенком просит Вера.
– Ты же меня с ним не знакомишь, как я могу говорить или не говорить? – пожимает плечами Люба.
– Завтра увидишь, когда расписываться будем, – обещает Вера.
– Вот и спасибочки хотя на этом, – хмыкает Люба. – Отца не позовешь?
– Да я сказала, что его и нет, – отвечает Вера.
– И правильно, – соглашается Люба.
– У меня просьба к тебе, Люб, – задушенным голосом вдруг говорит Вера.
– Ну?
– Дай