и случайно – он ведь у меня единственный! Так что – до завтра. Сегодня трогать вас не будем – всю охоту жрать, прости господи, отшибли!
– А вы тоже в Бога верите? – обрадовалась Матильда. – Тогда вспомните пятую заповедь…
– У нас свой Бог, и зовут его Смог. Завещал нам золото и драгоценности красть, над людьми глумиться и жечь их огнем нещадно. Только потом пострадал за грехи своя…
– Хороший у вас боженька, – покачал головой Причард.
– У вас не лучше. Подумаешь, какая разница, за чьи грехи страдать – за чужие или за свои? За свои, между прочим, не так обидно.
– Если брать теософскую точку зрения… – попыталась развить дискуссию Тиль.
– Нет, спасибо, – бросила женская голова. – Зубы не заговаривай. А то, знаешь, у меня после оживленной беседы аппетит разыгрывается.
– А, – кивнула Матильда. – Тогда до завтра.
– До завтра… ка! – сострил хриплый бас, и дракон, хихикая, удалился.
После короткого выяснения, кто прав, а кто, соответственно, виноват, на меня обрушились проклятья невероятной величины. Но мне было не привыкать, гораздо больнее было слышать, как скулит Асьмушка, забившись в самый угол ямы, да тревожно ржут кони, перебирая ногами. Я оттолкнул, полезшего было в драку Прича, подобрался к Штуше и обнял его за шею.
– Прости, – сказал я в его пахнущую пылью шерсть. – И ты, принц, извини за то, что не слушал я тебя.
– Бывает, – только и сказал Ико.
– Края осыпаются, – пожаловалась Тильда, оставив попытки вылезти наверх. – Земля рыхлая. Засыплет, как в могиле.
Попытка общими усилиями построить пирамиду тоже ни к чему не привела. Я взгромоздился на Кутю, на мои плечи залезла Тильда, и то она не достала до края ямы, так – поскреблась пальцами. Хозяева же ловушки, словно учуяв наши потуги, вернулись и пригрозили оставить кролика на потом и приступить к переработке субпродуктов прямо сейчас.
– Господа и дамы! – заорал Прич. – Разрешите смертникам поинтересоваться – как вы размножаетесь?
– Нашел время, – проворчал я.
– Кто сказал? – грозно пробасил дракон.
– Лошади, – ответил нахальный оруженосец.
– Нам еще рано думать о детях, – холодно отозвалась драконша. – Мы решили пожить пока для себя. Там посмотрим.
– Кстати, – подал голос ее супруг. – Не пора ли на боковую?
И дракон вразвалку ушел. И, судя по хрусту веток, лег. И даже захрапел. Храпел явно мужик. Жена же его охала и стонала во сне – не нравилось, видать.
– А я не буду спать, – заупрямился я. – И вообще, есть хочу!
Есть, кстати, захотели все. Я вытащил наши немудреные припасы и раздал друзьям.
– Соли, – прошамкал Прич: во рту у него угнездился солидный кусман хлеба, а сам он потрясал вареным яйцом.
Ико протянул ему какой-то кулечек, Прич развернул его и, осыпав несчастного князя бранью, с отвращением отбросил.
– Что ты мне даешь? – пробубнил он. – Гадости какие-то!
– Ты же