одними губами спросил я.
– Вижу, – прошептал он в ответ.
– Принц?
– Принц.
– С драконом?
– С драконом!
– Значит, все в порядке!
– А что это за принц? Тьфу, в смысле, что это за паренек?
– Мы его в лесу встретили, помнишь, когда с друидами познакомились. Заперли нас в клетку, а он и говорит…
…Вот так и получилось, что назавтра мы уже были почетными гостями на коронации. Орешек сначала ничего не понял и нам не поверил. О татуировке на спине он не знал – сам не видел, а друиды ему ничего не говорили: их это не касалось. Отделение головы от туловища дракона, естественно, не состоялось – Асьмушка залез под кухонное крыльцо, и добрые кухарки приносили ему туда ведра с объедками, а уж сыру ему перепало воз и маленькая тележка. Развлекатель не отлипал от Орешка, обнимал его за талию и кричал, что принц – ну вылитый папаша, после чего тащил играть в кубики.
Коронация прошла чинно и достойно, присутствовали придворные и все мы (за редким исключением – Причард спал на своих любимых тюках уже третьи сутки, и я уже начал подумывать о том, что какой-нибудь добрый волшебник наслал на него чудодейственный сон лет эдак на десять).
На голову расфуфыренного принца местный священник возложил княжеский венец, и в ту же секунду на стенах замка были подняты белые полотнища с гербом княжества, а многочисленные стражники ударили мечами в щиты. В Свинцовой башне же, оказавшейся по совместительству и церковью, мелодично заиграли колокола, заглушив рыдания расчувствовавшейся Тильды.
Потом начались всеобщие празднества, описывать которые – только пергамент переводить. Разве что покороче: интересно, небось? По лугам скакали в хороводах крестьяне: им на радостях отменили на год налоги, а также выставили – каждому! – по бочке вина. В самом центре общей круговерти неловко топтался Штуша с веночком на голове, хлопая пастью, и выкрикивая старую дедову песню, а с его хвостом крестьянские дети уже устроили игру в веревочки.
Мы же, с Тильдой и принцем Ико, поднимали четвертый по счету бокал отменного леговского, когда дверь от чьего-то пинка распахнулась, и в зал вбрел опухший и заспанный оруженосец с соломой в волосах и с тюком в обнимку.
– Пьете, да? – спросил он недружелюбно. – Все пьете и пьете, пьете и пьете… А меня че не позвали, нехорошие люди? Че это тут у вас? Коронация, никак?
– Да! – закричали ему.
– А че вот того вон коронуют, а не Германа? Он че – принц?
– Да! – закричали ему и поднесли кубок.
– А, какая разница, – и Прич выпил кубок, а потом еще кубок, а потом повеселел и, подвинув к себе суп и салат, начал наверстывать упущенное. Не забывая, впрочем, опустошать все новые и новые кубки.
– Речь! Речь! Пусть князь скажет речь! – это встал Развлекатель, а улыбающиеся придворные хором его поддержали.
Орех, то есть князь Ико, встал, поднял бокал и вымолвил:
– Господа, я…
Дальше