пузыри один за другим взялись лопаться. Занавеска задвигалась в первый раз за пять дней. Потянуло свежестью.
– Неделя всего – и Илья-пророк, – говорит батюшка. – На два часа сократится день. Скоро лету конец.
А может, еще погреемся.
– Смотрите, у ваших ворот белый пес. Ну а мне пора. Благослови, Бог, и дом, и трапезу.
Выходим, идем по траве, а ему кричат:
– А к нам не заглянете, батюшка?
– Сегодня поздно, разве что завтра.
– Мы вас будем ждать!
Священник в деревню пришел. Трава в целебной росе.
Ночь одарила долгожданной прохладой. Постель моя изголовьем к окну, подушка на подоконнике. Так и сплю, будто гуляю на улице. Просыпаюсь – щеки горят, будто всю ночь по лесам бродила. А сегодня еще и ветерок легкий, не жарко, не холодно, в самый раз.
– Хорошо-то как! Что же делать-то? Последний день. Может, кота помыть?
– Зачем его мыть? Вон он весь в росе, утром вымытый.
Последние дни в отпусках наших тут всегда сказочно хорошо. Словно край зачарованный все свои красоты представить на память спешит.
– А что это к вам вчера батюшка?
– Поговорить о жизни, поужинать.
– Надо и нам позвать.
– И правильно, благодати в дом.
Птицы поднимают птенцов высоко, учат стайности. С березы в небо вся крона летит. Смотрю, только что поднялись птенцы, а уже толково строятся. Торопятся, век птичий короток.
А когда я летала со стаей?
Если было такое, то коротко. А посмотреть с другой стороны, так до сих пор с ней лечу.
Вишню рано желтым пометило. Что ни ветка, кое-где листья зрелые.
Вот созреешь одним в себе, а другим – никак.
– Возьмите салата к обеду, да вот еще зелени.
– А вам вот, попробуйте. Нам так очень нравится.
Урчит, блаженствуя в тени липы, кот. А под кучей, рядом с диваном, точно так же урчит лягушка. Да и с дерева слышится: «Уррр, уррр».
Мы, люди, такие разные, а ведь тоже порой в один голос поем.
Поднимаюсь в дом, собираться пора. Старый холодильник с раскрытой дверцей гремит, роняя лед.
И люди чаще сперва ударятся, а потом оттаивают.
Грохнул большим куском льда и на время притих холодильник. Только слышна капель – размеренно, гулко.
Вот без слез не оттаять и нам.
Иду набрать воды. Мы воду цедим сквозь сито. Крепим его на ведро, сверху шланг. А из шланга летят в сито наросшие за жару водоросли, что в темноте под домом бурно разрослись, а теперь сорваны с мест гонимой насосом водой.
Вот так, когда иным наполняешься, не забудь процедить.
Откуда у мудрецов их мудрость? От лишений? От таланта? Или просто от неведомого устройства, которое подключает человека к чему-то, о чем нам только гадать?
Вернусь и буду рассказывать, как мы тут жили. Придет ко мне кто-то, кто не был в этих краях, или кто побыл с нами, но коротко. Спросит:
– Почему когда ты рассказываешь свои сказки, то не называешь