Грейс вернуться в Идрис.
«Джеймс». Этот голос прозвучал прямо у него в голове. Разумеется, Джеймс сразу догадался, кто к нему обращается. Лишь Безмолвные Братья разговаривали подобным образом, а он никогда не спутал бы Джема с кем-то другим.
«Джеймс, можно тебя на пару слов?»
Подняв взгляд, юноша увидел высокую фигуру Джема, облаченного в рясу цвета пергамента – он как раз выходил из лазарета. Отложив бинты, Джеймс постарался как можно незаметнее подобраться к двери, выскользнул в коридор и последовал за дядей в музыкальную комнату. По пути никто из них не произнес ни слова.
Несколько лет назад Тесса приказала заново отделать коридоры Института: темные викторианские обои заменили светлой краской и природным камнем. Через равные промежутки на стенах были укреплены изящные резные канделябры. Каждый канделябр был выполнен в виде символа одного из родов Сумеречных охотников: Карстерсов, Ке, Эрондейлов, Рэйбернов, Старкуэзеров, Лайтвудов, Блэкторнов, Монтеверде, Розалесов, Бельфлеров. Таким образом мать Джеймса хотела сказать, что все они, Сумеречные охотники – одна большая семья, и все они занимают в этом Институте равное положение.
А вот Конклав Сумеречных охотников не всегда относился к его матери как к равной, подумал Джеймс. Но он отогнал эту мысль; перешептывания и сплетни насчет Тессы, его самого и Люси всегда заставляли его вскипать от гнева.
Музыкальной комнатой пользовались редко – у Люси вообще не было слуха, Джеймс несколько лет учился играть на фортепиано, но потом бросил. Пылинки плясали в золотых лучах вечернего солнца, проникавших в окна. В углу виднелась громада фортепиано, наполовину прикрытого белой драпировкой.
Почетное место здесь занимала скрипка Джема. Старинный инструмент работы Страдивари из потемневшего дерева покоился в открытом футляре на высоком столике. Джеймс иногда видел, как отец заходит в эту комнату лишь для того, чтобы прикоснуться к скрипке, и при этом во взгляде у него появлялось отсутствующее выражение, словно он видел нечто, недоступное другим. И Джеймс размышлял: может быть, он тоже будет бережно хранить вещи Мэтью и любоваться ими, если однажды потеряет своего парабатая.
Но тут же постарался выбросить из головы очередную мрачную мысль. Мэтью был для него все равно что пища, сон, воздух – продолжать жить без него было просто невозможно.
«Я получил твое послание, – сказал Джем. – То, что ты отправил мне сегодня ночью».
Джеймс вздрогнул.
– Я уже и забыл о нем. – Он видел свое отражение в зеркале в золотой раме, висевшем на стене: в волосах застряли травинки, на щеке – алая царапина. Он выглядел так, словно только что сбежал из Бедлама. – Я не уверен, что сейчас это важно.
«Может быть, как раз наоборот, важно, – возразил Джем. Он показался юноше напряженным, если вообще можно было представить себе Безмолвного Брата напряженным. – Барбара была еще в сознании, когда я прибыл сюда. Она успела прошептать мне насчет тебя…»
– Насчет