все еще различить след ее ладони на его прочерченной шрамом щеке. Это бесит меня, хотя и не должно бы, если учесть, что я едва знаю этого парня. А потому я делаю шаг в сторону и говорю:
– Я замерзла. Так что извини, но мне нужно идти.
– На тебе столько всего надето, – замечает он, тем самым подтвердив, что я выгляжу так же несуразно, как чувствую себя, и снова преграждает мне путь. – Ты уверена, что замерзла и что это не отговорка?
– Мне нет нужды искать отговорки. – Однако именно это я и делаю – ищу отговорки и пытаюсь убежать от того, что я только что наблюдала. И от всех тех чувств, которые он будит во мне, хотя на самом деле мне хочется одного – обнять его крепко-крепко и не отпускать. Это нелепое чувство, нелепая мысль, но от этого слова не становятся менее реальными.
Он склоняет голову набок, вскидывает одну бровь – и мое сердце начинает биться еще чаще.
– Да ну? В самом деле?
Вот тут-то мне и следует опять начать двигаться вперед. Следует сделать что угодно, лишь бы это не выглядело так, будто я вешаюсь ему на шею. Но я не сдвигаюсь с места.
Не потому, что Джексон преграждает мне путь, хотя именно это он и делает, а потому, что все мое естество неудержимо влечет к нему. В том числе и к исходящей от него опасности. Особенно к опасности, хотя прежде я была не из тех девушек, которые рискуют просто ради острых ощущений.
Возможно, поэтому-то, вместо того чтобы обойти его и побежать к замку, что было бы правильно, я смотрю ему прямо в глаза и говорю:
– Да, в самом деле. Потому что я тебе не подчиняюсь.
Он смеется. И это самый наглый и надменный смех, который мне когда-либо приходилось слышать.
– Мне подчиняются все… в конечном итоге.
О боже! Какой козел!
Я картинно закатываю глаза, обхожу его сбоку и иду по дорожке, выпрямив спину и ускоряя шаг, – по идее, это должно показать ему, что я не желаю, чтобы он шел за мной. Потому что, когда он говорит такие вещи, мне становится неважно, что меня влечет к этому парню. Зачем тратить время на человека, который возомнил, что своим существованием он всех осчастливил?
Однако, похоже, Джексон умеет понимать язык тела не так хорошо, как я полагала, или же ему просто-напросто пополам. Как бы то ни было, он не отваливает, как ожидала я, а идет рядом со мной, не отставая, как бы быстро я ни заставляла себя идти.
Это достает и само по себе, а тут еще и эта мерзкая самодовольная ухмылка, которой он даже не пытается скрыть. И взгляд искоса, за которым следуют слова:
– Близко общаясь с Флинтом Монтгомери, ты слишком высовываешься. Лезешь на рожон.
Я игнорирую его и иду дальше, просто иду дальше.
Не дождавшись моего ответа, он продолжает:
– Дружба с дра… – Он вдруг осекается и прочищает горло. – Дружба с таким малым, как Флинт, это…
– Что? – набрасываюсь на него я, вне себя от злости. – Дружба с Флинтом – это что? О чем ты?
– Это все равно что намалевать у себя на спине мишень, – отвечает он, немного ошарашенный моим