рада видеть Павла. Что, впрочем, списывала на Узы.
– На себя посмотри, – улыбнулась я. – Вот где зомби – так зомби. Вот ты зашёл, а если бы я мылась?
– Тогда бы мне повезло больше. Почему телефон выключен?
– Эм-м, сломался, – коротко объяснила я, краснея как рак. Не объяснять же про сообщение от Алека и свою реакцию.
Павел молча смерил меня взглядом, остановившись на тех частях тела, которые так удачно подчеркивала выбранная одежда, хмыкнул. Я резко отвернулась к раковине:
– Так чего ты так рано? Ты Нину Валерьевну загипнотизировал, что ли? Она обычно чужих не пускает.
– Ну почему сразу загипнотизировал? Я и сам очаровашка, не замечала? – он сделал шаг вперёд и, отрезая путь к отступлению, поставил руки с двух сторон на раковину.
Я спиной чувствовала его жар. Моя лисица вдруг прильнула к Эмону Павла, лизнула его прямо в серое ухо. У меня перехватило дыхание от смущения, я развернулась, желая сбежать и оказалась лицом к лицу с Павлом. Его глаза смотрели внимательно и настороженно. Я с удивлением вдруг заметила, какие они тёмные. Цвета горького кофе. Губы казались слишком тонкими, а лоб высоким. И всюду запах сухой травы. В следующий миг я уже поднырнула под руку старосты и оказалась с другой стороны. Торопливо крикнула, убегая в комнату:
– Через две минуты выходим. – И: – Доброе утро, Нина Валерьевна! Спасибо за предложение, но мы очень торопимся.
Дверь захлопнулась, и я спряталась за ней, прижимая ладони к щекам, сердце едва не выпрыгивало из груди. “Этого ещё не хватало! Чёртовы Узы!” “И ты, предательница!” – я злобно подёргала лису за ухо и сама же поморщилась. Раньше, чтобы тактильно прикоснуться к Эмону, мне требовалось потратить уйму сил. Теперь же, неожиданно для себя самой, почувствовать мех под пальцами не составило труда. Я завороженно провела рукой по лисьей холке, будто гладя себя по пышной шерстяной шапке. От прикосновений к основанию ушей почему становилось щекотно шее, а тычок в нос отдавался неприятным давлением в переносице. Лиса недовольно фыркнула, кажется, и вовсе бы ушла, если бы могла. Интересно, когда она лизнула Койота – почувствовал ли Павел что-нибудь?
В дверь коротко и нервно постучали. Спохватившись, я подняла с пола разбитый телефон, сгребла в карманы мелочь из ящика тумбы и, приняв невозмутимый вид, вышла из комнаты. Не глядя на Павла, накинула пальто, влезла в ботинки. Попрощавшись с Ниной Валерьевной и закрыв дверь квартиры, спросила у старосты, как бы между прочим:
– Так куда мы теперь?
– К одной очень полезной знакомой, – загадочно ответил Павел, толкая дверь и пропуская меня вперёд. – Настоящая ведьма. Вы с ней подружитесь, если не испугаешься, конечно.
– Ещё чего! – возмутилась я и шагнула на лестничную клетку.
***
Питерская осень вступала в зрелую пору – ту самую, когда светлеет к обеду, а темнеет уже к пяти, а люди бредут по улицам, как сонные мухи – от работы к метро, от метро к домам. Сегодня и без того тусклый диск Солнца скрылся за тяжёлыми, низкими