и всмотрелась вверх. Но всё, что она смогла увидеть, были тяжёлые сизые тучи: грязные и сопливые, стремящиеся смять и похоронить мыслимые движимые и недвижимые объекты на беду находящиеся между землёй и, по недоразумению оказавшейся перевёрнутой книзу брюхом, бугристой наковальней.
Шоссе тянулось вдаль без намёка на поворот уже полтора часа. Дождь несколько раз сменялся градом – не крупным, чуть меньше кружочков тайяновского «Флип-флапа», пачка которых слегка натирала правую грудь – и стабильно продолжал поливать чёрный асфальт, превращая дорогу в глянцевое стекло. По правую руку время от времени вырастали отвесные скалы и уходящие вверх шахтёрские городки: покатая сталь зубов спящего великана, разваливающихся на глазах, но вмещавших в себя до полусотни работяг, зачастую вместе с их семьями; между домиками жалобно мерцали искорки натянутых гирлянд, перекочевавших в горы из прошлого века. Шахтёрские городки с жилой и промышленной зоной соединяли железные дороги, канатные податчики и трубы: множество извивающихся, вгрызающихся в землю полупрозрачных полостей, по которым подавалось тепло, электроэнергия и благословительные послания управляющих структур.
Слева минут двадцать назад промчался байкерский кортеж, исполненный воплей и выкриков – на грани смерти и забвения находятся же ещё люди, которые настолько не ценят свою короткую жизнь. Романова даже не удостоила кортеж взглядом: даром, что сама неделю назад делала репортаж о бандах, плюющих на обычное население и сменивших стабильные автомашины на двух- или трёхколёсные чудовища. Отбросы, выродки, маргиналы – просто материал и ресурс; за счёт них можно было перебиться парой кредитов, сваяв краткие полухудожественные – а потому никому не нужные – статейки. Понимать же мотивы подобных людей и культов Романова не стремилась. Жить, передвигаясь от убежища к убежищу, ускользая от полицейских облав, загибаясь от чахотки и всевозможных лёгочных опухолей – всё это цель существования неустроенных в жизни подростков. Не её.
Донна наклонилась вперёд и подцепила крепкими бежевыми зубами пластиковый стаканчик с приборной панели. Журналистское удостоверение легонько стукнулось о мигающий тахометр. Завтра будет возможность передохнуть и выпить чего-нибудь более крепкого, а пока что приходилось перебиваться грязноватым кофейным напитком с ароматом гвоздики и машинного масла, который раздают возле каждого «зайчика».
В зеркале заднего вида промелькнули огни полицейской машины. Обычные. Ближний свет, пригодный для ночной трассы. Если бы это оказалась погоня, то свет стал бы обвиняюще красным, нацеленным с крыши служебной «Гадюки» прямо ей в спину. Но это был простой патруль, выискивающий безмашинных рецидивистов. Подобно тем, что недавно промчались по соседнему шоссе. Полиция не увеличивала скорость, но и не двигалась на одном с ней расстоянии: огни то пропадали совсем, то буквально замирали на месте. Романова ехала по магистрали снабжения, не предназначенной для транспорта общего пользования, но это не несло фактического нарушения каких-либо правил. А вот «откуда она ехала» – вопрос совсем другого