причем иной раз гораздо дальше и быстрее, чем мог ожидать Билли Флауэрс. Кроме того, мул всегда и с полной определенностью давал хозяину понять, что дальше идти не может. Флауэрс уважал мнение Иоанна Крестителя и никогда не понуждал его делать то, от чего животное отказывалось.
Там, где арройо взбирался на хребет, ступени оказались очень крутыми; мул тяжело дышал и мелко перебирал копытами, стараясь не поскользнуться и не съехать вниз на крупе. Билли Флауэрс пригнулся к самой шее умного животного, буквально распластав под собой собаку и думая лишь о том, чтобы как можно равномернее распределять свой вес. «Иоанн хороший мальчик, – нежно, словно отец, шептал он в ухо мулу, – мой хороший, постарайся, да, мой Иоанн».
На последних шажках собачья цепь плотно опутала мула, как кольчуга средневекового рыцаря. Иоанн Креститель достиг подножия хребта, сделал несколько мелких шажков и остановился. Бока животного тяжело вздымались. «Отлично сработано, мой мальчик, – приговаривал Билли Флауэрс, гладя кожаную шею. – А теперь ты останешься здесь». Он сбросил на землю Квинни, спешился сам, спутал мулу передние ноги, отвязал от луки седла лассо, взял в руки кнут. «Подожди нас здесь, Иоанн, мы скоро вернемся вместе с маленькой язычницей». Охваченный охотничьим азартом, который не угасал в нем вот уже более шестидесяти лет, Билли Флауэрс даже не остановился, чтобы спросить себя самого: почему ему так важно изловить девочку?
Флауэрс понимал, что находится выше по склону, чем она, что она, вероятно, двинется в сторону, в скалы, ища расселину или пещеру, в которой можно спрятаться. Он не думал, что она устремится прямиком вверх, наоборот, был уверен, что она попытается найти место, где можно залечь, не опасаясь собак, чтобы прислушаться и понять, гонятся ли они за нею. Дичь не станет бежать, если ее не преследуют – вот главный закон охоты. Если он погонится за ней снизу или если она услышит собак, она, конечно, станет карабкаться наверх. Так или иначе, Билли считал, что предугадал ее дальнейшие действия и вынудил искать убежище, к чему толкает каждого зверя инстинкт самосохранения. Прежде чем двигаться дальше, она дождется темноты, а значит, у него есть целых два часа до сумерек, чтобы найти ее.
Девочка, скорчившись в небольшой пещерке, припала в земле и слушала. Она слышала лай собак, однако они, по-видимому, остались там, где их привязали, потому что звук не приближался. Она слышала осторожное цоканье копыт мула, когда он взбирался по арройо; когда хребет остался позади, от топота копыт земля дрожала и эту вибрацию она чувствовала в своем убежище каждой косточкой. Она слышала позвякивание цепи, звук, который связан с собаками. Из всего этого она поняла, что старик белоглазый гонится за нею, что он проехал вдоль реки до склона, а теперь спешился и с ним по крайней мере одна собака.
Она теперь голая, однако на ней остались мокасины и матерчатая набедренная повязка, прикрывающая срам. Свой и так скудный запас корешков она потеряла. Она понимала, что ночь нужно переждать здесь, пещерка совсем небольшая и