в эту страну, но, взглянув на билет, поняла, что впервые лечу не первым классом.
Я встала в очередь на контроль и сложила обувь и компьютер в два серых контейнера. Я всегда ненавидела эту часть поездки, теперь полеты стали такими тягостными, слишком обременительными. Я поставила сумку на ленту, мысленно повторяя список главных дел в Эфиопии.
Когда-то, разговаривая об ужасном сексуальном насилии в этой стране, мы с Итаном обсуждали возможность удочерить эфиопскую девочку и как наша дочь будет гордиться своим наследием, а мы – навещать ее страну, готовить эфиопские блюда и знакомить дочь с культурными традициями. Говорил ли он всерьез? Может, я пропустила какой-то очевидный, кричащий знак?
Я покачала головой. Вечно ищу везде знаки. Я слегка суеверна и постоянно заключаю пари сама с собой, будто это каким-то образом может и в самом деле изменить жизнь. Если на борту самолета будет пять детей, он не разобьется. Если я отвечу этому клиенту согласием, обо мне напишут в «Форбс». Если я досчитаю до трех и загорится зеленый, я не буду ныть до конца дня. Если я сегодня откажусь от десерта, то завтра закажу мексиканскую еду.
Я зевнула в ожидании, пока другие пассажиры подтолкнут свои контейнеры по ленте. Мысли блуждали где-то далеко – мне хотелось выпить огромную чашку кофе и полистать журнал со светскими сплетнями. И тут я увидела ее.
Внутри у меня что-то надломилось. Девчушка лет пяти или шести в красном платье с блестками, которые мерцали при каждом ее движении. На тощей каштановой косичке громоздился красный бант, на тонких ножках в белых носках – красные туфельки, как у Дороти из «Волшебника страны Оз». Такой рождественский вид. Я глупо улыбнулась ей, словно узнала, ведь она и впрямь выглядела такой знакомой, как моя собственная дочь.
– Прекрати, Эмма! Что ты делаешь? Я же сказала – прекрати!
Справа от меня кричала раздобревшая дамочка в синей футболке и тесных джинсах. По ее лицу рассыпались красные пятна (угри? экзема?), она тяжело дышала и прижимала к бедру измученного младенца. Девочка в красном стояла как раз за ней. Она шагнула вперед, сверкнули туфли, но мать отпихнула ее с дороги, словно уличного приставалу, а не собственного ребенка. Девочка покачнулась, и я машинально протянула руки, чтобы ее подхватить.
Худой и вялый отец стоял неподалеку, явно не замечая, что происходит. Он писал что-то в телефоне, а потом спрятал аппарат в карман. У их ног стояли сумки. Не выпуская из рук малыша, мать решила взгромоздить на ленту чемодан, а папаша схватился за него же, пытаясь помочь.
– Это моя рука! Что ты делаешь?
– Просто помогаю тебе, боже ты мой.
– Отпусти мою руку, Ричард. – Женщина с укором воззрилась на мои контейнеры. – У нас нет контейнеров. Теперь из-за этого мы опоздаем на самолет.
– И чего ты от меня хочешь, Эми? Чтобы я наколдовал контейнеры?
– Понятия не имею. Просто хватит болтать. И хватит вот так произносить слово «контейнер»! Бога ради, хватит болтать! – Эми отвернулась и стиснула зубы, прыщавая челюсть задрожала. –