спокойно смотрели перед собой. Он вроде бы просто сидел рядом, но в положении его тела был едва уловимый наклон к ней – он как будто хотел подойти ей по форме, не обнять, не приблизиться – совпасть. Удивительно, но они показались мне чем-то целым, хотя я видел его впервые.
Во мне сразу поднялось недовольство – посмотрел на них ещё раз, ничего не изменилось. Вдруг мама повернулась к нему и я увидел её взгляд, искрившийся надеждой и удивлением. Она смотрела на него, как на приближающееся северное сияние: «Неужели? Не может быть!»
Мне хотелось стряхнуть с себя настолько сильное впечатление, я отчаянно сопротивлялся его реальности. Тут к ним подошёл папа. Наконец-то! Сейчас он тоже увидит ситуацию и вернёт всё на свои места.
У него в руках была полная тарелка кусочков шашлыка, он недовольно буркнул: «Что это вы огурцами и зеленью питаетесь?» Они синхронно подняли на него взгляды, в которых был только один вопрос: «Зачем ты…?» Мамино такое выражение я знал, – но он! – он смотрел на него точно так же! Я почти кипел от злости, а папа, как ни в чем ни бывало, сел рядом с ними и начал есть мясо из тарелки, руками. Мама отвернулась и опустила глаза, собеседник, не поворачивая головы, окинул боковым зрением её силуэт и не отводил взгляда. Весь их вид выдавал мучение обществом соседа, который даже не смотрел на них, а только монотонно жевал своё мясо. Когда на тарелке остался один кусочек, он развернулся и громко сказал: «Молодой человек! Может вы всё-таки уступите место своему начальнику рядом с его женой?» Тот поднялся, сделал шаг вперёд, намереваясь уйти, но шагнул в сторону и просто поменялся с ним местами.
Папа присел рядом с мамой и голосом, идущим из недр желудка, спросил, взглядом показывая на свою тарелку: «Будешь?»
Мама улыбнулась с какой-то горькой иронией и мотнула головой, мол, нет. А через несколько секунд я заметил, что она сдерживает смех. Над чем она смеялась тогда? Над злой шуткой жизни, над своим выбором, над диаметральной противоположностью ощущений рядом с людьми, занимающими одно и то же место?
Он замолчал, Катя ждала продолжения рассказа, но длилась только пауза.
– И всё?
– Не всё, – ответил Николай Павлович, задумчиво рассматривая перед собой картины, которые только что описал. – Помню, только-только рождалась весна: наступали морозы, потом сразу теплело, мягкие и колючие ветры дули вперемежку, мы ужинали втроём на кухне, вдруг открылась форточка и холоднющий поток воздуха ворвался в кухню. Мгновенно стало зябко и противно, я съёжился, удивляясь, как так может быть: мгновение, то же вещество, но другой температуры – и атмосфера в комнате совсем другая?
Папа поднялся, с возмущением хлопнул рамой, а садясь за стол – подтяжками, маму раздражал этот жест, она резко повернулась к нему и спокойно, как будто продолжая рассказ, сказала: «В лесу подснежники цветут, ещё не целыми полянками, а только одиночными цветами. Их узкие стебельки прокалывают опавшие листья, а хрупкие небесно-голубые